Юинги дали согласие на союз дочери с Сэмюэлем Роджерсом-младшим при условии, что брак состоится, когда Маре исполнится семнадцать.

Когда Гордон ушел к себе в контору, Мара-старшая решилась на серьезный разговор с дочерью.

– Надеюсь, вы с Сэмом не уедете из Аризоны после того, как поженитесь?

– Я об этом еще не думала, мама. Полагаю, что мой долг следовать за мужем туда, где он пожелает поселиться.

– Твой главный долг – верность семье Тэйтов, – заявила мать. – Мы с тобой, моя дорогая, во многом похожи. Мы отчаянно гордимся своим происхождением и традициями нашей семьи. Твой дедушка, твой отец и я – мы создали империю. Создали ее из одной только золотой жилы, случайно найденной в Тумстон-Кэньон. «Тэйт интернэшнл индастриз» основала дочерние компании по всему миру: они в Европе, Африке, Южной Америке, на Гавайях и Дальнем Востоке. У нас повсюду есть собственность. Капиталовложения – тоже. Дни твоего дедушки сочтены, – продолжала мать. – После его смерти нас останется двое – твой отец и я. И мы тоже не молодеем. А вы с Сэмом должны поклясться, что продолжите семейное дело после нашей смерти.

Мара-младшая поднесла руку к груди, словно почувствовала удушье. Ответственность, которую на нее возлагали, казалась огромной, неприемлемой для молоденькой девушки.

– Вы рассчитываете, что я стану главой «Тэйт индастриз»? А как насчет дяди Джилберта, дяди Эмлина и дяди Аллана?

Мара заметила, что губы матери превратились в узкую полоску, темные глаза вспыхнули гневом.

– Я считаю, что твои дядюшки предали нашу семью и все, что связано с благородным именем Тэйтов. Терпеть не могу изъясняться в столь напыщенных выражениях, но следует смотреть правде в глаза. Тэйты настолько близки к тому, что можно было бы назвать американской королевской династией, насколько это вообще возможно в демократическом обществе. Впрочем, таковы и другие известные семьи, такие, как Рокфеллеры, Вандербильдты и Асторы.

Вместе с деньгами и властью приходит и ответственность – noblesse oblige.[30]Эмлин, Джилберт и Аллан, как ни горько мне это признать, не способны с достоинством нести свою ношу, не способны находиться на высоте положения. Их дети – тоже. Эмлин разжирел и стал благодушным банкиром. Его сын Базз предпочел карьеру военного. Две его дочери, славные девушки, – безмозглые создания, рожденные только для того, чтобы продолжать свой род и быть верными подругами своих мужей.

Мара-старшая брезгливо поморщилась:

– Джилберт вполне доволен своим положением в своем крохотном феодальном государстве в Южной Америке. Он завел там себе целый гарем девиц. А твои кузены-близнецы, Престон и Саманта, – они изнеженные баловни нью-йоркского высшего общества.

Аллан, пожалуй, смог бы стать достойным продолжателем наших традиций. Но семья отвергла его за то, что он связал свою судьбу с мексиканской шлюхой-полукровкой, на которой женился. Впрочем, он создал свою собственную империю, весьма уважаемую в Калифорнии. А его сын Брайан – настоящий Тэйт, человек, сознающий свою ответственность. Он станет достойным наследником своего отца.

И это значит, Мара, – продолжала мать, – что остаемся только мы – твой отец, я и ты. Поэтому ты станешь наследницей «Тэйт интернэшнл индастриз». Если Сэм Роджерс – настоящий мужчина, каким я его считаю, он поймет и поддержит тебя в твоем нелегком деле, как твой отец поддерживал меня все эти годы.

Речь матери произвела на девушку огромное впечатление.

– Ты это говоришь так… не могу подобрать слова… говоришь так, как если бы я должна была принять обет целомудрия и стать невестой Господа, как выразилась бы моя подруга Сесиль. Ведь ее родители хотели, чтобы она стала монашкой. – Мара с трудом удержалась от смеха – мысль о том, что Сесиль Дюма могла бы сдержать обет целомудрия, показалась ей очень забавной.

Ее мать улыбнулась:

– Смею тебя заверить, что обета целомудрия не потребуется. Если бы это потребовалось, я… Впрочем, не важно…

Юная Мара прекрасно все поняла: она помнила взгляды, которыми иногда обменивались ее родители, помнила, как они прикасались друг к другу и как часто уходили к себе в спальню намного раньше ее. Когда-нибудь так будет и у них с Сэмом.

«О, мой дорогой, как я тоскую по твоим прикосновениям, по твоим ласкам, по твоим поцелуям! Не чувствовать тебя рядом с собой – это почти физическое страдание».

Она глубоко вздохнула и объявила:

– Я согласна, мама. Я тебя не подведу. Не подведу свою семью. Я сделаю все, чего бы вы от меня ни потребовали, только бы оказаться достойной преемницей Тэйтов.

Мать обняла ее.

– Да благословит тебя Господь, моя дорогая. Ты – настоящая Тэйт.

В начале мая Сэмюэл Роджерс-младший, направлявшийся в Бисби, сошел с поезда в Финиксе, в штате Аризона. Ночь накануне его приезда Мара провела без сна. В мыслях она была с Сэмом: они держались за руки, как влюбленные в стеклянном шаре; они сливались в страстном объятии, лежа в постели, и их обнаженные тела пылали страстью. При этом видении Мара спрыгнула с постели и вышла на балкон, выходивший в сад.

«Что тебе нужно, моя девочка, так это принять холодную ванну, иначе ты кончишь тем, что не принято делать молодым леди».

С самого рассвета она терпеливо ждала, расхаживая по дому и саду, приставая к матери, отцу, слугам и даже к своему любимому Наджету, маленькому шотландскому колли:

– Ну почему он не едет? Что его задержало? Он должен был приехать уже несколько часов назад. О, это так меня раздражает и нервирует!

В бессильном гневе она топнула ногой.

Гордон хмыкнул и, вытащив горящую головню из камина, принялся раскуривать трубку.

– Как ты можешь осуждать Сэма? Обращай свои претензии к Южно-Тихоокеанской железной дороге.

В пять часов бдение закончилось. При первом же стуке в массивную парадную дверь Мара вскрикнула и бросилась в холл. Пробежав по мраморному полу, споткнулась и ударилась о дверной косяк.

Не обращая внимания на боль в плече, Мара широко распахнула дверь и бросилась в объятия Сэма.

– Мой дорогой, любимый! Если бы мне пришлось ждать еще минуту, я бы просто умерла! – Она закрыла глаза, нежась в объятиях Сэма, прижимаясь к его груди. – Я слышу, как бьется твое сердце. Оно говорит: люблю, люблю, люблю. О Сэм! Почему ты так долго? Ты выглядишь усталым. Похоже, ты похудел. Ты уверен, что такое долгое путешествие тебе не повредило?

Сэм рассмеялся и еще крепче обнял ее.

– Ты трещишь как сорока! Я чувствую себя прекрасно, великолепно, и я вовсе не похудел. Послушай, ты позволишь мне войти?

– Конечно. Оставь свои вещи на крыльце. Кто-нибудь из прислуги отнесет их в твою комнату. А теперь пойдем – поздороваешься с матерью и отцом.