Эти мысли немного успокоили Мару, и она заговорила о причине, побудившей Сесиль и Джоан приехать в Бисби:

– Все мы счастливы, что имеем возможность посещать ваши курсы и учиться у вас. Уже после первого занятия я укрепилась в своем намерении записаться в армию в качестве сестры милосердия.

– Благодарю вас, ma chere.[27]Мы с Джоан тоже счастливы, что в числе наших учениц есть такие очаровательные девушки. – Сесиль подмигнула собеседнице. – Я думаю, вы станете любимицей ваших наставниц.

Мара почувствовала, что ее лицо и шею заливает румянец.

– Я не сомневаюсь, что девушки постарше окажутся более понятливыми и знающими, чем я, – смущенно пробормотала она. – Что у нас завтра по плану?

– Мы объясним вам, как снимать нервное напряжение.

– Нервное напряжение?

– Да. Страх, робость и напряжение, связанные с болью, которую испытывает раненый солдат. Часто эти чувства усиливают боль и усугубляют состояние пациента. А в данный момент от напряжения и душевной боли страдаете вы, Мара. Вы совершенно неестественно держите голову. И ваше тело слишком напряжено.

Мара смутилась – Сесиль точно определила ее психологическое состояние. Казалось, напряжение и скованность, которые она испытывала в области шеи, теперь распространились по всему телу.

– День был очень трудным, вот я и устала, только и всего.

Внезапно Сесиль преобразилась: теперь перед Марой была не кокетливая девица, а знающая и опытная медсестра.

– Посмотрите сюда, юная леди, смотрите внимательно, – проговорила она с властными интонациями в голосе. – А теперь будете делать то, что вам говорят, иначе сегодня ночью вам не придется спать. Ложитесь на спину, а потом перевернитесь на живот. Ну же, не мешкайте и не ленитесь.

Многим людям, особенно молодым и впечатлительным, бывает трудно не подчиниться, если старший говорит с ними непререкаемым и властным тоном. После некоторого колебания Мара растянулась на ковре, раскинув руки в стороны. Она все еще чувствовала напряжение. Сесиль уселась девушке на бедра и положила руки ей на плечи. Затем принялась большими пальцами массировать мышцы у нее на затылке.

– Ну разве теперь не стало лучше?

Сесиль стала массировать плечи и спину Мары. Крепкие пальцы медсестры все глубже погружались в мягкую податливую плоть.

– Да… да… это очень помогает, снимает напряжение и усталость, – пробормотала девушка.

Мара действительно почувствовала, как под сильными и ловкими руками Сесиль спадает напряжение, как по телу разливается приятная истома. Ее правую щеку и бок по-прежнему припекало теплом камина, и это сочетание – массаж и тепло – оказывало наркотическое воздействие: Мара погружалась в блаженное забвение. Вскоре она почувствовала полнейшую расслабленность, ее веки тяжелели, и глаза закрывались сами собой.

Мара погружалась в сон, и голос рассудка уже был над ней не властен, она подчинялась лишь велениям плоти. Теперь в голове ее роились эротические фантазии: они с Сэмом на ложе из травы, их нагие тела переплелись и извиваются в сладострастном экстазе, и Сэм целует ее губы, шею, грудь, живот, бедра…

– О, это восхитительно! – бормочет она, вращая бедрами, лежа на мягком пушистом ковре.

Но что-то вторгается в это почти неосознанное состояние бесстыдного наслаждения. Сесиль сидит на ней верхом, и ее ягодицы ритмично двигаются поверх ягодиц Мары. Она ощущает руку, приподнимающую подол ее ночной рубашки: длинные теплые пальцы гладят ее бедра, гладят полушария ягодиц, а потом проникают между ногами, все глубже и глубже.

Мара просыпается от шока, возвратившего ее к реальности. Она пытается сбросить с себя Сесиль, но француженка слишком сильная и слишком крепко ее держит.

– Сесиль, что вы делаете? Перестаньте!

Тихий смех Сесиль послышался где-то возле правого уха Мары. Сесиль была так близко, что девушка чувствовала ее горячее дыхание.

– Ma cherie! Не сопротивляйся. Лучше наслаждайся! Наслаждайся! Это joie de vivre.[28]Если бы в жизни не было ничего, кроме таких восхитительных ощущений, и этого было бы достаточно.

Мара снова попыталась сбросить Сесиль.

– О… нет, нет, нет! Пожалуйста, прекратите!

Но воля Мары была подавлена какой-то невидимой и неодолимой силой – присущие ей строптивость и неуступчивость покинули ее. Она была способна только стонать и хныкать, когда Сесиль перевернула ее на спину и задрала ее ночную рубашку до самой груди. Девушка в отчаянии вертела головой, пытаясь освободиться из объятий Сесиль, когда та принялась целовать ее груди. Розовый язычок француженки теребил ее соски, пока они не отвердели и не приподнялись.

– Это нехорошо! Так нельзя… – простонала она, когда Сесиль, низко склонившись над ней, стала ласкать ее лоно.

– Но ведь тебе это доставляет удовольствие, cherie?

– Нет, нет, нет! – солгала Мара. – Мы не должны этого делать!

«Мы не должны» – это был уже прорыв, трещина в броне противника, признание своего соучастия.

– Почему же не должны?

– Потому что это… противоестественно.

– Тогда почему это приносит такое наслаждение? Наши тела – восхитительные инструменты, созданные Богом. Если мы не станем обманывать себя, не станем подавлять в себе естественные чувства, то будем расцветать, пока не исчерпаем до конца весь свой потенциал. Это он, Господь, предназначил наслаждение для нас, своих детей. Страсть, которую мы способны испытывать, – вот самое доступное для нас приближение к божественному блаженству в нашей земной жизни. Человеческая плоть, тело – это барометр души. Если ощущение приятное, значит, все оправдано.

«Если ощущение приятное, значит, все оправдано» – эта фраза нашла отклик в душе Мары, задела какую-то тайную струнку. И тотчас же шевельнулось какое-то смутное воспоминание, медленно всплывавшее из прошлого. Прошлого? Или это относилось к будущему. К будущему? Это казалось чудом.

Мрак сомкнулся над Марой. Будто они с Сесиль растворились в вечности.

– Мара, что вы сказали?

– Если ощущение приятное, значит, все оправдано. Нечто подобное вы как-то сказали о гипнозе.

– Не совсем так. Я сказал: если средство помогает, значит, лечение назначено верное… что-то в этом роде. А сейчас вы чувствуете себя хорошо?

– Да, но я не хочу чувствовать себя хорошо… как сейчас. Я хочу другого…

– Что бы вам ни представилось, но это вас расстроило, сильно расстроило. А теперь я хочу изгнать это неприятное воспоминание из вашего сознания. Оно уже тускнеет, забывается… Скоро вы забудете…