Остававшиеся в лагере стрельцы сидели кружком в сторонке и о чём-то весело переговаривались. На поле смерти не смотрели, раньше видели подобное дома, на Руси. При моём приближении вскочили, а десятник подбежал с докладом:

– Пушки почищены, к стрельбе готовы. Не заряжены, кроме дежурных орудий. Часовые выставлены, бдят. Докладывает дежурный десятник Епифан Белоус.

Фамилия, значит, у него такая, не прозвище. Усы-то чёрные! Подал команду «вольно». Тут подошёл дядька. Озадачил его могилокопанием. Дядька кивнул головой, отправил двоих рядом стоявших стрельцов за лопатами и исчез за тыном. Пришли несколько стрельцов с мешками, связками индейских луков, стрел и копий. Наконечники в основном каменные, редко – костяные. Только два копья имели железные, одно настоящее, испанского происхождения, другое – из обломка шпажного клинка. Каменный век, е-е, пещеры древних гор… Только эти дикие живут не в пещерах, а на берегу реки под названием Капибара. Так её местные называют. Живут под навесами из пальмовых листьев или травы, мужчины ходят голышом, женщины в юбочках из травы или с небольшим листом спереди на верёвочке. Папуасия!

Свалив нищенскую, откровенно говоря, добычу у моей палатки, стрельцы ушли опять в поле. Жатва, ёшкин кот! Нечего у них брать, беднота голозадая. Ценность представляют только они сами, как рабы. Но рабов надо кормить, поить, где-то содержать, чтоб не сбежали. Нам сейчас не до этого.

Я оглядел принесённое: накидки из тонкой кожи хорошей выделки, покрытые геометрическими рисунками, оружие, годное только на дрова, для того и было, наверное, собрано. Шесть мешков, наполненных какими-то продуктами. Седьмой – заполнен едва на треть. Интересно, что в нём? Дал знак Маркелу, и он высыпал содержимое этого мешка на расстеленный на земле кусок парусины. Передо мной выросла груда разноцветных камней, весело начавших блестеть под лучами послеполуденного солнца. Фиолетовые, зелёные, красные, полосатые и одноцветные, разного размера и формы они лежали, переливаясь всеми цветами радуги. Протянув руку, я разгрёб эти камешки, и они стали сиять ещё ярче.

– Вито, – позвал я мальчишку. – Найди Моисея и приведи ко мне.

– Уже бегу!

Пять минут, и Моисей чуть ли не вприпрыжку торопится на мой зов.

– Слушаю, благородный дон!

– Посмотри на эти камешки и скажи, есть ли здесь драгоценные.

Рядом с горкой цветных камней я положил оба ожерелья. Моисей вытащил из кармана лупу, взял из кучи первый попавшийся камень и уткнулся носом в свой зрительный прибор. Я, чувствуя, что это долгий процесс, оставил рядом с ювелиром Вито, пошёл к тыну. Поле перед укреплением было уже почти полностью убрано от трупов. Стрельцы возились в стороне, возле леса. Было видно, как из-под лопат летит земля. Пройдёт несколько дней, насыпанный над телами погибших холм осядет. Измятая трава поднимется, поломанные кусты начнут отращивать молодые веточки, жизнь продолжится. А пройдёт дождь – и смоет окончательно все следы разыгравшейся трагедии. И только вечные ветры будут колыхать зелёное море…

Так, долой пессимистическое настроение! Мы победили вообще без потерь, что удивительно при многократно превосходящей численности врагов. Всегда бы мне это так удавалось делать! Ага! Стрельцы ещё трофеи тащат. Что на этот раз? И разведка с ними. Отлично!

Первым, игнорируя проход, через тын перемахнул Ахмет. В полном походном снаряжении. Пружина, а не мужик, сухой да жилистый. Глаза блестят, рот до ушей. Довольны-ы-ый! В правой руке – бердыш, в левой – мешок.

– Мы их догнал! Дикарь лодка прыгал, мы стрела пускал. Пять дикарь кирдык. Потом засада сидел. Три дикарь бежал, им секир башка делал. Ещё дикарь нет, долго ждал, нет! Добыча брал, лагерь ходи. Усё!

– А с лодкой что сделал? И сколько их там было?

– Лодка там берег таскал, большой, десять штука. Крепкий!

– Молодец, Ахмет! Показывай, что принёс.

В мешке оказалось ещё одно ожерелье, не такое роскошное, правда, как у покойного вождя. И с десяток зелёных камешков. Этот цвет явно любимый среди местных. Ахмет мешок мне отдал, а сам к своим разведчикам побежал. Я подошёл к своей палатке. Моисей всё так же сидел возле неё на земле, перебирал камешки и раскладывал на пять кучек. Вито, присев перед ним на корточки, с любопытством следил за его действиями. Увидев меня, вскочил и сказал:

– Красивые камешки. Я спрашивал, хотел узнать о них что-нибудь, но Моисей меня не слышит!

– Ты хочешь знать о камнях просто так, или хочешь, чтобы Моисей тебя ювелирному делу обучил?

Вито задумался ненадолго и сказал:

– Хочу учиться!

Его желание меня обрадовало. Специальность весьма востребованной у нас будет, к тому же Моисей стар, а дочь он вряд-ли обучал, не для женщины это дело, тем более – не для еврейской женщины. Оценка – возможно, но не огранка и изготовление оправ. Но как мне сделать, чтобы Вито заговорил? Ещё покопаться в его мозге? А если напортачу и он станет идиотом? Нет, сам не решусь. Надо будет как-то с Бродягой связаться, помощи попросить.

– Я скажу Моисею, Вито, что ты хочешь у него обучаться. А возьмёт ли он тебя в ученики, решать ему. Я попрошу за тебя, но ничего не гарантирую.

Жаль, что я не знаю язык глухонемых, хотя он тут вряд ли бы помог, в нём нет ювелирных терминов. Значит, дельфин. Моисей наконец-то оторвался от камешков и посмотрел на меня, приглашая к разговору.

– Говори, – я присел возле него на корточки.

Ювелир, поочерёдно показывая на кучки самоцветов, начал говорить:

– Это всё полудрагоценные камни, их стоимость невелика, бижутерия, одним словом. Их можно огранить, вставить в серебряную оправу. Смотреться будут неплохо, но и стоить не дорого, немногим дороже использованного для оправ серебра. Вот эти, зелёные, скорее всего хризолит. Огранённые будут очень красивы. Красные – родохрозит, фиолетовые и сиреневые – аметист. Аметист из всех этих камней самый дорогой. Это всё, как я понял, было на индейских воинах?

– Да. У кого в ушах торчало, у кого в нижней губе, были и на шнурках на шее.

– То-то я смотрю, все камни продолговатые, круглых или овальных нет. Ясно, такие проще вставить в отверстие или привязать на шнурок. А три ожерелья с вождей сняли? Они очень интересны!

– И чем же?

– Прежде всего – камнями! По шесть зелёных на двух и двенадцать на третьем – настоящие изумруды и стоят целое состояние даже без огранки. Цена изумруда очень сильно зависит от его чистоты, цвета и размеров. Если в камне нет ни одного дефекта, он обладает равномерным, насыщенным цветом, хорошей прозрачностью, и его масса превышает 5 карат, то он будет цениться дороже, чем алмаз такого же размера и веса! А на этих ожерельях самый маленький – карат шесть, а остальные и того больше. Дикари знают, где есть такие камни, но не представляют их стоимость. И вряд ли собирают их специально. Жаль, что мы с ними воюем, а не торгуем. Для нас это было бы гораздо выгоднее.