В дверь кабинета кто-то постучал. Виноградов оторвал глаза от бумаг и посмотрел на дверь. Стук повторился. Майор встал и, немного прихрамывая от длительного сиденья, направился к двери. Он открыл ее. Перед ним стоял оперативный дежурный.

– Разрешите доложить, товарищ майор? – спросил он Виноградова и, получив утвердительный ответ, приступил к докладу.

– Пятнадцать минут назад в районе станции Пороховой воинским патрулем был замечен подозрительный мужчина, одетый в куртку железнодорожника, который что-то делал у товарного вагона. Решив проверить, чем занимается неизвестный, старший патруля сержант Симонов окликнул его и потребовал предъявить документы. Порывшись в кармане, мужчина достал паспорт и передал сержанту. Когда тот попытался прочитать его данные, мужчина выхватил из рукава нож и нанес сержанту удар в область живота, после чего попытался скрыться. Патрульные бойцы, несшие охрану по периметру станции, открыли огонь и ранили его. Судя по предъявленному паспорту, раненым является гражданин Богомолов, проживающий в деревне Лаишево. Я связался по телефону с участковым, который обслуживает эту деревню. Он сообщил мне, что гражданин Богомолов Михаил Панкратович, 1910 года рождения, скончался в сороковом году, упав с крыши своего дома.

– Что с раненым сержантом?

– Он доставлен в госпиталь. Состояние тяжелое. Нож задел поджелудочную железу.

– Что показал осмотр товарного вагона, около которого был замечен этот Богомолов?

– Осмотреть вагон, товарищ майор, не удалось. Пока оперативная группа занималась Богомоловым, эшелон ушел.

– Необходимо связаться с Канашом и передать им все сведения: номер эшелона, вагона и т.д. Пусть местные чекисты найдут и осмотрят этот вагон. Дежурная машина здесь?

– Так точно, товарищ майор, на месте.

– Пусть ждет, я сейчас выйду. Позвони комиссару второго ранга и доложи ему о происшествии. Я поехал в больницу. Хочу переговорить с раненым диверсантом.

Дежурный козырнул и вышел из кабинета. Виноградов собрал все документы, которые лежали на столе, и убрал их в сейф. Выключив настольную лампу, он вышел из кабинета.

***

Эстеркин стоял в подворотне и ждал Маркелова. Это был один из тех, кто входил в его диверсионную группу. Три дня назад Проценко приказал его группе совершить первый диверсионный акт на железной дороге. Они должны были попытаться заминировать воинский эшелон, вышедший с территории порохового завода. Часовая мина должна была взорваться, когда воинский эшелон будет проходить по Романовскому мосту, соединяющему два берега Волги. В случае удачной диверсии, разрушенный мост надолго бы сорвал движение по данной ветке. Во время очередной встречи Проценко передал Борису Львовичу сведения о времени отправки состава, а также номер вагона, в который необходимо было заложить мину.

Время шло, а Маркелова все не было. Ждать больше было нельзя, так как жители дома уже бросали в его сторону настороженные взгляды. Он бросил на землю недокуренную папиросу и вышел из подворотни. Где-то раздался смех, Эстеркин оглянулся и увидел воинский патруль, который шел в его сторону. Чтобы не столкнуться с ним, он снова буквально нырнул в подворотню и скрылся в темноте. Когда патруль свернул за угол дома, Борис Львович направился дворами к дому, в котором проживал третий участник его группы. Он дважды стукнул в дверь. Сделав небольшую паузу, он снова повторил условный стук. Дверь открылась, и он, оттолкнув рукой мужчину в сторону, вошел в комнату.

– Быстро собирайся! Уходим! – произнес он. – Да не копайся ты, ради Бога. Давай быстрее!

– Что случилось? – испуганно спросил его Хмелев. – Ты можешь мне что-то объяснить?

– Похоже, взяли Маркелова. Он не вернулся с задания. Скажи, он знал твой адрес?

Хмелев испуганно мотнул головой и заметался по комнате, собирая вещи. Через минуту-другую они покинули адрес и, выйдя на темную улицу, двинулись в сторону центра города.

– А может, не стоило так резко бросать все? Почему ты решил, что его взяли, а не убили?

Борис Львович промолчал. Сейчас ему не хотелось вступать в дискуссию с этим человеком. За три дня до отправки группы в Казань капитан Нойман ознакомил его со служебными характеристиками этих двоих. Хмелев характеризовался человеком жестоким, но не слишком умным и находчивым.

Они свернули за угол и двинулись в сторону Академической Слободы.

«Главное, сейчас не нарваться на воинский патруль», – подумал он и мысленно перекрестился. Он не был христианином, но в этот момент он посчитал, что будет намного лучше, если за него заступится Бог русских. Остановившись около небольшого старого двухэтажного дома, Эстеркин достал из кармана ключ и, открыв дверь дома, первым вошел внутрь.

– Пока поживешь здесь, – приказал он Хмелеву. – Особо не светись. И еще, в комнате не курить. Соседи здесь староверы, и не любят запаха табака.

– Понял. Как долго придется жить здесь?

– Пока не знаю.

Он открыл дверь и вышел на улицу. Пройдя метров пятьдесят, он снова скрылся в подворотне. По улице проехала легковая автомашина «Эмка», освещая улицу узкой полоской света. Вскоре он оказался у знакомого ему дома. Он вошел в подъезд и постучал в дверь.

– Кто там? – раздался из-за двери женский голос.

– Клава, это я – Борис.

Дверь открылась, и он вошел в квартиру. Сняв с себя шинель, он повесил ее на крючок и, потирая озябшие руки, направился в туалет. Вымыв руки, он прошел в зал и сел в кресло.

– Что так долго, Боря? – поинтересовалась у него Клава. – Я уже стала волноваться за тебя.

– Работа, Клава, работа. Ты ведь хорошо знаешь, что идет война, людей катастрофически не хватает, а приказы руководства нужно выполнять. Я же не могу отправлять на фронт части, не обеспечив их продовольствием?

Он врал Клаве и врал уже три недели, с того дня, как перебрался жить к ней.

– Дай что-нибудь поесть, ужасно хочется. Я сегодня весь день без обеда.

Она, молча, поставила на стол еду и, сев напротив, стала наблюдать, с какой жадностью он ест. Заметив это, Эстеркин улыбнулся.

– Как ребенок?

– Спит. Видно простудился немного. Весь день кашлял.

– Плохо, Клава. Завтра обязательно вызови врача, пусть посмотрит, что с ним.

Он отодвинул от себя пустую тарелку и встал из-за стола. Посмотрев на нее, он направился в спальню.

***

Романов уже неделю жил у себя в доме. Только вчера Павел сходил в районный военный комиссариат и встал там на учет. Возвращаясь домой, он зашел в сквер и сел на лавочку. На улице было холодно, и в сквере практически никого не было. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он встал со скамейки и направился в сторону старого, покосившегося от времени дома и сунул руку под крыльцо. Он сразу же наткнулся на сверток, завернутый в кусок плащ-палатки. Достав его, он сунул пакет в сумку из кирзы и, опираясь на костыли, заковылял к себе домой. В комнате он развернул сверток и был приятно удивлен, обнаружив в нем толстую пачку денег.