Через пять минут к Розе вернулась способность говорить, и первое, что она спросила:

– Ты будешь так больно меня трахать опять?!

– Я буду любить тебя до утра, но более нежно… – сказал успокаивающе Валерий, и они оба захихикали.

– Я завтра не смогу работать после тебя, – сказала Роза и опять засмеялась негромко. Она не прекращала хохотать и продолжала говорить сквозь охвативший её смех: – Буду весь день ходить и заглядывать себе между ног под юбку и гадать, не черт ли там был, не рога ли оставил?! – Теперь и Бурцев засмеялся её грубой, но выстраданной шутке. – Секс с тобой для меня, как роды! Ей-богу!

– Я же не виноват в этом. Ты миниатюрная женщина, поэтому тебе нужно привыкнуть ко мне.

– Я, наверное, никогда не смогу к тебе привыкнуть, – сказала Роза и полезла через Бурцева со смехом собирать брошенные на пол деньги. – Надо хоть деньги собрать, а то умру здесь под тобой! Хоть дочери на что-нибудь сгодятся! Продешевила, дура! Надо было больше просить за такое! – заливаясь хохотом, говорила еврейка, ползая с голой задницей по полу. Бурцев, глядя на неё, тоже давился от смеха. Потом он свалился с кровати на пол и стал гоняться за еврейкой на коленях, стараясь догнать её и укусить за голые ягодицы.

До пяти часов утра Бурцев ещё дважды имел секс с маленькой, но желанной Розой. Еврейка больше не кричала, как под ножом, но и Бурцев щадил её, делая все нежно и с поцелуями. Любовники среди ночи выпили весь оставшийся от Анжелы коньяк, и еврейка изложила Бурцеву всю свою жизнь в подробностях. Роза была третий раз замужем. От первого брака у неё двенадцатилетняя дочь. Последний муж её работает в институте преподавателем, с которым она познакомилась, когда училась вечерами на экономиста.

– Муж мой теперешний немного «варёный», но надёжный в плане верности. Если иметь мужа, похожего на тебя, то счастье от такого замужества будешь делить со всем бабьим миром, – высказала еврейка своё убеждение.

Нисколько не поспав за ночь, Роза измождённая ушла в пять часов утра подготовиться к приёму жильцов с бронью. Бурцев закрылся, завалился на кровать и тотчас заснул. Его разбудила горничная, но он сказал, что у него уборку делать не нужно, и вновь провалился в сон.

В обед Валерий проснулся окончательно и на целый час ушёл мыться. Набрав воды и усевшись в тёплую пенную ванну, Валерий опять чуть не задремал. Закончив мыться и бриться, Бурцев, наконец-то, вышел и, не откладывая, сделал звонок жене.

– Здравствуй, моя любовь! Что ты мне скажешь? Когда прибудут ко мне мои работники?

– Привет, любимый! Все сделала, как ты просил, и ребята завтра утром в одиннадцать вылетают к тебе. Через два часа будут на месте.

– Хорошо, моя любовь! Как мой наследник себя чувствует?

– Прекрасно! Сейчас только что мы обкакались. Это «золото» я стирать не буду – все опять выкину. Когда хоть он сможет проситься? Скорей бы… Если бы он меня как-нибудь предупреждал, что какать хочет, то я бы его сама подержала над горшком… А то играет, лежа на животе или ползает на коленях, шумит игрушками, кричит, потом вдруг замолчит и посмотрит на меня удивлённо… Все, думаю, обделались! Потрогаю – так и есть! Полные ползунки!

– Надеюсь, что на ползунки я ему заработаю, поэтому выбрасывай все к чертовой матери! А как там моя мама и твои родители?

– Слава богу, вроде ничего – бегают. Августа Алексеевна сидит с Лёшкой, пока я хожу по твоему заданию или в магазины… Я без тебя скучаю… Если бы не Лёшка, то я бы сошла с ума… По-твоему голосу я не чувствую, что ты печален от нашей разлуки…

– Любовь моя, у меня столько дел, что мне и поскучать-то нет времени…

– Хотелось бы верить… Сердце у меня что-то не на месте… Не знаю, почему. Все время снятся какие-то кошки, много кошек…

– Аннушка, ну давай по межгороду не будем о снах. Если ребята завтра прилетят, то послезавтра рано утром уедем отсюда…

– Ладно, не буду… Я жду тебя. Скорее приезжай домой!

– Я люблю тебя и целую очень нежно… Целуй за меня Лёшку! Клади первая трубку, – сказал Бурцев.

– Я тоже тебя люблю очень сильно и целую всего… – Послышались гудки в трубке, и Бурцев почувствовал, что опять, как только он в очередной раз обманывал жену, чувство тревоги наполняло его грудь. Сейчас, как после очередного убийства, он потерял спокойствие, а мимолётное ощущение растерянности и неуверенности охватило его. Бурцев знал, что это будет продолжаться до тех пор, пока не пройдёт какое-то время. «Неужели обман жены событие того же порядка, что и убийство? Однако сейчас – после обмана жены и после очередного убийства – мои ощущения словно схожи по тревожности…»

Бурцев решил погулять. Он поехал в верхнюю часть города, где на стоянке оставил автомобиль, и пошёл по центральной пешеходной улице имени Свердлова, запруженной людьми. День был безоблачным, и солнце светило, но уже не грело. Погода стояла безветренная. Бурцев зашёл в ювелирный магазин и надумал выбрать жене комплект из серёг и перстня. Валерий очень долго выбирал и наконец купил вытянутые платиновые серьги с бриллиантами и такого же стиля платиновое кольцо. Покупка ему обошлась в шесть тысяч рублей. Делать такие покупки открыто в государственном магазине, да ещё в чужом городе, по его предположению, было делом опрометчивым. Однако чувство вины перед женой за неверность заставили его пренебречь осторожностью. Потом в детском магазине Бурцев купил сыну большой игрушечный автомобиль с электромотором. Устав ходить пешком, Валерий вернулся к своему автомобилю на стоянке. Перед возвращением в гостиницу Бурцев заехал в продовольственный магазин и купил три ящика пепси-колы, которую в родном городе не продавали. Оставив автомобиль на платной стоянке возле гостиницы, Бурцев пошёл поужинать в гостиничный ресторан. Валерий знал, что сейчас встретит там Анжелу. Ему не хотелось больше близости с женщиной после еврейки Розы, и он решил, что только поест, а звать к себе в номер Анжелу не станет. Войдя в ресторан через гостиницу, Бурцев сел недалеко от входа и тотчас попался на глаза Анжеле. Девушка улыбнулась и направилась к его столу. Пока она шла, Валерий успел подумать: «Я обрастаю в этом городе близкими людьми, которые не совсем бескорыстно, но рады мне… Женщины приносят не только важное удовлетворение, но и привязываются к тебе, если ты не исчезаешь с их глаз немедленно и навсегда… Долгие связи с определённой женщиной постепенно убивают звериную остроту желания обладать ею».

– Я очень хочу есть. Борщ или щи имеются?

– Борщ недавно сварили. Мне понравился. Принести?

– Принеси. Ещё кусок какого-нибудь мяса с картошкой и любой сок.

– Принесу все очень быстро, – ответила Анжела. Опять улыбнувшись, она пошла на кухню. Такая улыбка опытному человеку со стороны определённо бы говорила, что эти два молодых человека очень близки. Крупные ягодицы Анжелы красиво перекатывались при ходьбе, и Бурцев опять захотел её. На любовнице в этот раз была чёрная облегающая юбка из какой-то непонятной ткани с отливом. Высокий рост и тонкая талия делали бедра молодой женщины неотразимыми. Теперь волосы у Анжелы оказались завитыми крупными локонами, и в этом чувствовалось её особое старание в работе над своим обликом. Через десять минут Анжела принесла борщ и хлеб.

– Что-то ты сегодня не заказываешь коньяк, – сказала она улыбаясь.

– Я скоро уезжаю, поэтому спиртное сейчас не могу себе позволить.

– Когда? – спросила Анжела, и её улыбка едва заметно потускнела.

– Завтра вечером или послезавтра рано утром. – Какое-то время девушка молчала, потом, чуть покраснев, спросила:

– Хочешь, я сегодня приду к тебе без денег?..

– Очень, но не потому, что без денег… – ответил Бурцев, не переставая глядеть в глаза молодой женщине. Про себя он подумал, что все бесплатное ему всегда обходится дороже, чем за деньги.

– После работы я буду у тебя… – сказала Анжела и ушла. Она не хотела задерживаться около Бурцева, чтобы в ресторане не заметили её связь с ним.