С заднего двора донесся страшный грохот.

— Обрушилась задняя стена! — оповестила графиня Элпью. — Она всегда казалась мне ненадежной. — Взяв мехи, графиня собралась раздуть огонь. — Разумеется, убийцей мог быть один из противников. Сумасшедший, который считает всех актрис шлюхами и верит, что Господь привел его на землю, чтобы убивать распутных женщин. — Она стала качать воздух старыми кожаными мехами. — Годфри так переменился в последнее время, ты не находишь? Я замечаю, что он стал собирать головоломки, Элпью. Я только что нашла одну, составленную из газетных букв.

Вошла Элпью с чаем.

— Где он?

— Кто?

— Листок.

Графиня поворошила угли кочергой.

— Я использовала его вместо растопки.

— Это важно, мадам. — Элпью высыпала чайные листья в заварочный чайник. — Что говорилось в той записке?

— Там было: «Держитесь подальше, а то пожалеете». Как ты думаешь, что это может значить?

— Это значит...

Элпью вскочила и пинком закрыла дверь в коридор. В ту же секунду в трубу с ревом ворвался ветер, притянутый сквозняком, и, оторвав кусок сажи, обрушил его в очаг, осыпав голову и плечи графини.

Она протерла глаза и уставилась на Элпью, сплевывая в очаг черную слюну.

Со двора донесся, заглушая даже ветер, громкий стон.

Элпью схватила кочергу.

— Что это?

Женщины секунду молча смотрели друг на друга. Затем со страшным треском распахнулась кухонная дверь, ведущая в сад. Бумаги разлетелись по комнате, свеча потухла. Огонь в очаге, уже и без того прибитый сажей, излучал совсем слабый свет.

— Две развратницы! — Голос был мужской, тяжелые шаги приближались. — И Бог покарает вас за вашу распущенность.

Когда глаза Элпью привыкли к темноте, она увидела, что мужчина закутан в белую ткань, закрывающую лицо. Он размахивал длинной деревянной палкой. Элпью ахнула. Господи, только бы это был не топор.

Графиня шарила в поисках свечи, чтобы хоть как-то осветить комнату. Фигура с ревом надвигалась на Элпью.

Внезапно у ног Элпью, лая и кусая ее за лодыжки, возник Рыжик.

— Господь снизойдет на вас всепожирающим огнем, чтобы очистить вашу нечистоту.

Графиня нырнула под стол.

Отбиваясь от собаки, Элпью уронила кочергу. Мужчина поднял деревянную палку, нацеливаясь на Элпью, и как раз в этот момент графиня сдернула с него белое одеяние.

Перед ними стоял насквозь промокший и размахивавший метлой Годфри.

— Суки! — Он расплакался и подхватил Рыжика на руки. — Не трогайте мою собаку.

— Годфри! — Графиня поднялась. — Ради всего святого, что на тебя нашло?

Он простер свою узловатую руку, указывая належавшую на столе книгу.

— Я прочел эту мерзость, которую вы принесли в дом. Так которая из вас?

— Годфри, почему ты прятался во дворе, завернувшись в простыню? — Графиня лихорадочно пыталась разобраться в происходящем, пока Годфри стоял перед ней, покачиваясь и меча взглядами молнии. — Ты совсем выжил из ума?

— Как я мог спать с вами в одной комнате, ах вы, развратницы, шлюхи, потаскухи! — Пес принялся лизать Годфри лицо. — Никто меня не любит, кроме этой собаки. Мы ушли во двор и соорудили навес из простыней, но порыв ветра унес их вместе с нужником.

— Элпью, раздуй огонь. — Графиня села. — Годфри, пожалуйста, сядь и объясни, о чем ты говоришь.

— Не думаю, что это вы, миледи, но кто-то принес в этот дом сифилис. Иначе зачем вы читаете такие книги и почему в кладовке спрятаны бутылка болеутоляющего эликсира доктора Кокбурна, пакетик потогонного экстракта и укрепляющие ртутные капли?

— Что касается книги, — вздохнула графиня, — то я купила ее по ошибке. Что до лекарств, ничего не могу сказать. Элпью, а тебе про них что-нибудь известно?

— Конечно, нет, мадам.

— Тогда, пожалуйста, закрой дверь, а то меня продует и кончится тем, что придется каждый вечер растираться укрепляющим бальзамическим электуарием мистера Олкрейса. И вам обоим придется мириться с его вонью.

— Это все она, ваш приемыш, графиня. — Годфри попятился от Элпью, идущей по кухне. — Эта потаскуха Элпью. Это она. Вы пытаетесь ее защитить.

Графиня вздохнула:

— Уверяю тебя, Годфри, ничего подобного я не делаю.

Тогда он подошел к кровати Элпью и стал сбрасывать на пол простыни и подушки.

— Годфри! Держи себя в руках. — Графиня встала лицом к лицу со своим слугой. — Я пыталась оградить тебя от этих сведений, но ты зашел слишком далеко, обвиняя Элпью. Единственным больным человеком в нашем доме была Ребекка. Констебль сказал нам, что тело было сильно поражено признаками последней стадии сифилиса. Видимо, ее служанка Сара держала лекарства в кладовке подальше от любопытных глаз.

— Ребекка не была непотребной сифилитичкой. Как вы смеете! — Годфри опустил пса на пол и теперь надвигался на графиню. — Вы... вы... грязная сплетница!

— Годфри, я не потерплю подобной чепухи, — твердо заговорила графиня. — Или ты берешь себя в руки, или уходишь отсюда навсегда. — Рыжик подскочил к графине и попытался лизнуть ей руку. — Сейчас я предлагаю тебе просушить простыню перед очагом, а потом всем нам надо поспать. Потому что на завтра, Годфри, у меня для тебя важное задание.

Годфри устремил на нее мрачный взгляд.

— Я хочу, чтобы ты проследил за Никамом и выяснил, где же он все-таки живет. Мы знаем только, что в переулке рядом с Патерностер-роу. Его семейная жизнь кажется мне подозрительной. Он что-то скрывает. Возможно, он знает, где Сара. Возможно, он был последним, кто видел Ребекку живой. Мы даже можем предполагать, что это он ее убил. Патерностер-роу, — проговорила графиня. — Странное название для улицы, да и окрестные названия ему не уступают.

— В прежние времена папистские священники ходили там, повторяя свои молитвы. «Богородицу», пройдя вверх и вниз по Аве-Мария-лейн, и «Отче наш» — вниз по Патерностер-роу, и заканчивали...

— В Амен-корнер, полагаю? — Она почесала песика за ушами. — Нелепое название для улицы, а, Рыжик? Нелепое, нелепое название.

Укутанный от ветра, который все еще завывал по улицам Лондона, Годфри вышел до рассвета, чтобы подежурить снаружи до прихода Никама. Ему было приказано проследить Никама до его дома и сразу же вернуться к графине с адресом.

Элпью и графиня тоже завернулись в плащи и ушли вскоре после этого.

На Сенном рынке царил беспорядок. Тенты киосков хлопали на ветру. Сено, солома и мусор маленькими смерчами носились по площади, а лавочники тем временем ловили перепуганных животных, которые выбрались из своих покореженных загонов.

— Сколько загадок, — проговорила графиня, отпрыгивая в сторону от гуся, который вытянул перед ней шею, хлопая крыльями. — Кто был тот странный человек в квартире Ребекки прошлым вечером и что ему было надо?