И Корсар не выдержал. Дождавшись, когда голоса на улице в очередной раз стихнут, он осторожно выдвинулся из-под узкой лавки и оценил свое убежище со стороны:

«Ха, тоже мне укрытие… Это ж насколько темные очки должны быть, чтобы меня не заметить? Как у кота Базилио?»

Согнувшись в три погибели, он сделал короткий шаг и оказался около одной их бойниц в борту десантного отделения — но она оказалась закрытой бронестворкой. Рукоятка с красной пластиковой нашлепкой маячила рядом, но Корсар сдержался и продвинулся к следующей амбразуре.

Здесь ему повезло больше — створка была сдвинута, и через отверстие сочился внутрь разогретого корпуса слабый сквознячок, дающий хоть какую-то иллюзию свежести. Корсар подставил ему лицо и даже зажмурился от удовольствия, и лишь потом посмотрел, чтобы изучить обстановку.

Тот узкий сектор двора, который он получил возможность обозревать, никакой новой информации не дал. Камень, пыль и никого. Но кто же тогда только что отдавал команды? Уже уверенней Корсар перебрался к третьей, последней бойнице. До боли вжав голову в броню и скосив глаз, он смог разобрать маленький кусочек бампера машины, стоящей вне поля обзора.

«Вот ведь дурацкая конструкция! Не то что стрельнуть, даже увидеть ничего нельзя как следует!» — возмутился он. Мало ли что там придумает Борис — а может быть, эта машина на дворе и есть тот самый шанс на успешный побег?!

Оставалась, правда, еще одна возможность посмотреть, что к чему. Корсар внимательно осмотрелся: за десантным отделением маячила пожарная перегородка моторного отсека, в крышу упирались два широких короба воздухозаборников, а между ними был узкий лаз — ровно настолько, чтобы один человек смог перебраться в переднюю часть машины.

— Вот уж воистину, все для человека, все для блага человека… — усмехнулся Корсар вслух. — Что ж, попробуем стать этим человеком.

Переднее отделение бронетранспортера оказалось рассчитанным на трех человек — водителя, командира и стрелка. Здесь все люки были закрыты, дневной свет пробивался лишь через смотровые щели и стояла приятная для глаз полутьма, хотя прохладнее от этого и не было. Первым делом Корсар осмотрел пулемет и разочарованно вздохнул: кроме нескольких пустых звеньев патронной ленты, лежащих на полу, никаких признаков боеприпасов здесь не оказалось.

«Ладно… Не очень-то и хотелось», — вздохнул он, хотя на самом деле иметь под рукой хоть какое-нибудь оружие очень хотелось.

«А теперь основное, зачем и пришел!»

Корсар перебрался на командирское сиденье, и на уровне его лица оказался полукруг из нескольких обрезиненных перископов — то, что нужно. Он наклонился, приблизив глаз к переднему, и вздохнул снова: машина, стоящая посреди двора, шансом на бегство не была.

С первого взгляда этот мастодонт напоминал инкассаторский броневик, из тех, что во множестве бегают по Москве и другим городам — маленькие, толстые стеклышки окон, спрятанные за броней колеса, и даже цвет похож, такой желтый, противный. Только зеленой полосы не хватает. Но у инкассаторских машин нет на крыше плоских башен с шестиствольными пулеметами и спрятанными в глубине линзами телеприцелов.

«А экипаж небось сидит в холодке! — позавидовал Корсар. — Не иначе, это и есть место дежурства того самого Альфонса, которому сидеть там до вечера. Постучаться бы туда по-наглому! Кто дверь откроет, тому в глаз, а потом все само пойдет…»

Он представил себе эту заманчивую картину и невесело усмехнулся: мечтать, конечно, не вредно. Но и не полезно.

Ничем другим «новеньким» обстановка не порадовала, разве что караул в выездных воротах теперь был усилен еще тремя солдатами. У одного из них на плече висел противотанковый гранатомет. Офицер с усами «а-ля Саддам» развалился на раскладном креслице, а солдаты стояли кто как, в основном в тени, прислонившись к стенам въездного проема.

«Уважают, — отметил Корсар — Или уже догадались, где я сижу? Нет, вряд ли. Чтобы выковырять меня, безоружного, из этой чертовой духовки, гранатомет не нужен. А к вечеру, похоже, и выковыривать не придется, а под локотки выносить…»

Словно в издевательство, прямо перед перископом с потолочного бронелиста свисал на коленчатой ножке небольшой вентилятор. Корсар добросовестно заставлял себя не смотреть на него и все-таки то и дело возвращался взглядом к маленькой кнопочке на его пластмассовом боку. И через несколько минут он не выдержал.

«Блин! В конце концов, я что теперь тут, испечься должен? Да и кто услышит звук вертушки через броню, через закрытые люки!»

Палец летчика решительно ткнул в кнопку, но лопасти остались неподвижными.

— Твою мать! — с ненавистью выдохнул Корсар. Конечно, все правильно — не будет же стоять машина на ремонте со включенной электрикой…

«Хорошо, — постарался успокоиться он. — Предположим, если бы это был „жигуль“ какой-нибудь, надо было бы сначала зажигание включить. Ключом. Или впрямую провода замкнуть — правда, тогда первым, что заработает, будет сигналка. Здесь вряд ли все так сложно и должен быть не ключ, а просто какой-нибудь тумблер, и будем надеяться, что без сигнализации».

Корсар глянул на приборную панель — и справа, и слева от рычагов управления разнообразных переключателей было штук двадцать, а пояснительные надписи даже если и были, то давно уже стерлись.

Чем-чем, а глубоким знанием гусеничной техники Корсар похвастать не мог. Был бы это самолет — другое дело, но транспортер, да еще польский — пришлось действовать наобум. Корсар пересел на водительское сиденье и начал щелкать всем подряд. Включить какие-нибудь фары или сирену он не опасался: а как чего включишь, если тока нет? А каждый последующий тумблер он старался аккуратно переставлять в прежнее положение.

С каждым новым щелком переключателей Корсар злился все больше и больше — как же! Размечтался! Здесь небось и аккумулятора-то нет! Но десятый или двенадцатый по счету тумблер все-таки привел к желаемому результату: на приборной доске неведомо зачем вспыхнула подсветка, а вентилятор тихонько, словно сквозь зубы, взвыл и принялся перемешивать душный воздух. Корсар блаженно откинулся на сиденьице и счастливо улыбнулся, а затем и удивился сам себе:

«Вот ведь странно человек устроен! Сижу, можно сказать, в дерьме по уши, что дальше — полная темень, но вот включил ветерок, и рад, как ребенок мороженому».

Он поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, и вдруг в какой-то момент услышал новые звуки, почти неразличимые на фоне шуршания вентилятора. Корсар повертел головой — сначала звуки перестали быть слышны совсем, а потом, когда он повернулся в другую сторону, вновь появились. Он наклонился и вскоре обнаружил источник: маленькие наушники на непропорционально толстом «военном» проводе лежали между двумя сиденьями. Вскоре обнаружилась и радиостанция, которая оказалась лет на десять моложе самого транспортера и поэтому была посажена не на штатное место, а просто наскоро приспособлена в какой-то паз на задней стенке.

Вернее, это не было рацией в полном смысле слова, скорее беспроводная переговорка с раз и навсегда установленными каналами, да и самих этих каналов было тоже — раз-два и обчелся. Вспыхнувшая было у Корсара надежда как-то связаться со своими угасла, но тем не менее он пристроился так, чтобы видеть в перископах происходящее снаружи, надел наушники и принялся слушать, о чем говорят «воины пустыни». Вдруг удастся услышать что-нибудь полезное?