Дальше, за поворотом, стреляли, и парень задержал их.

— Щас, Саша разберется, кто здесь главный, и пойдете.

Тут же наступила тишина, но тишина странная, как будто выжидающая. Парень пригнулся и ящерицей скользнул за угол.

— Идите осторожно, — глухо окликнул он летчиков, и те последовали указанию.

Причина тишины стала ясна сразу же: Саша-гонщик лежал на полу, пробитый очередью, и в его открытых глазах медленно стыло удивление. Корсар не стал проверять, ему уже приходилось видеть такой взгляд, давно, но он не забыл, не смог забыть. И еще одно он вспомнил, не разумом, но всем телом, всеми чувствами: то ощущение, которое пришлось испытать в горном отеле. Корсар боялся этой памяти, но теперь его вновь захватило и повело вперед то жаркое желание, что сильнее любви, выше долга…

Рядом с Сашей лежал еще один парень, Корсар не успел даже разглядеть его как следует, и теперь уже не придется. Боевики держали под прицелом поворот коридора, но ситуация сложилась патовая.

— Гранаты есть?

Бритый амбал хотел возразить, но заглянул в глаза летчика — и промолчал, протянул стандартную осколочную гранату. Корсар пополз вперед, ближе к повороту, лег поудобнее, пару раз примерился…

Граната ударилась о стену и рикошетом отлетела за поворот, не задев угол каким-то чудом. Взрыв потряс стены, с потолка посыпалась штукатурка, но осколки никого не задели. Боевики выждали секунд двадцать. Юноша с внешностью бедного студента на четвереньках подкрался к повороту, на мгновение заглянул за угол и спокойно встал на ноги.

— Порядок, — он перехватил автомат поудобнее и прошел вперед.

Летчики последовали за ним, но, свернув, остановились, и Казака чуть не стошнило при виде кровавой каши на полу и на стенах. Боевики осторожно, чтобы не запачкаться, обошли три тела, вернее, то, что от них осталось.

В конце коридорчика, у самой двери неподвижно лежал человек в европейском костюме. Ткань уже не была белой: на груди расплывалось кровавое пятно. Корсар с Казаком подбежали и склонились над лежащим. Услышав их шаги, человек открыл глаза, мутные от боли. Странно, но ранение больше походило на пулевое, а не на осколочное.

— Вы опоздали, — Ахмед Ойх усмехнулся, тут же скривился от боли, но заставил себя улыбаться. Лицо его словно закостенело в страшненькой гримасе, из угла рта толчками стекала струйка крови. — Я свое дело сделал, программа работает, и мишени ты уже не остановишь. А ракеты американцы запустили.

Казак бросился в следующее помещение, не скрываясь, забыв об осторожности, и через мгновение Корсар услышал сдавленный стон.

— Он разнес весь пульт, братцы! Насмерть.

— Весь пульт?! Так теперь мишень неуправляема? Ты, — Корсар безжалостно тряхнул Ахмеда за плечи. На мгновение глаза террориста прояснились. — Давно ты запустил мишени?

— Минут десять. Только что сломал пульт. Убил этого американца… выстрелил раньше. Он не хотел свидетелей… Я успел.

Летчик покачал головой и быстро прошел к Казаку, чтобы убедиться, что пульта управления больше не существует. Осколки пластика и стекла усыпали пол.

Кровь человека с европейской внешностью, лежавшего на полу, еще не загустела. Человек умер всего несколько минут назад.

— А, черт!! — Корсар схватился за рацию. — Всем — отход. Срочно, бегом, отходите, СЕЙЧАС!

Что-то было в его голосе такое, что Казак не стал спрашивать и кинулся к выходу. Все последовали его примеру. Ахмед Ойх остался умирать в одиночестве на грязном окровавленном полу. Глаза его затуманились, но он все еще умиротворенно улыбался, унося в смерть чувство исполненного долга.

Снаружи все так же сияло солнце, и катера стояли на металлической платформе, но одна из машин уже не понадобится. Группа прикрытия сидела в катерах, но еще даже не завела моторы.

— Вы еще здесь?! Сваливайте! — вызверился на ребят Корсар.

— И что ты раскомандовался, парень? — лениво поинтересовался один из боевиков. — Сделали мы их, теперь хоть загорай, все равно «Крыло» без нас спасать будут.

— Сам спасайся, идиот! У нас две-три минуты до взрыва, — Корсар уже сидел в катере, Казак рядышком. Хомяк лихорадочно заводил мотор другого катера.

Все-таки боевики были профессионалами. Никто не стал спрашивать, какой такой взрыв, но дружненько попрыгали по машинам и ломанулись вслед за катером Корсара, подальше от терминала.

Отъехав на предельно далекое расстояние, при котором терминал еще оставался в зоне видимости, Корсар остановил катер, не выключая воздушный поддув: бог знает, где границы этих зыбучих песков. Остальные катера собрались вокруг.

— Ну, и к чему такая спешка? — буркнул Хомяк. — Прошли твои три минуты, и что?

— Хомяк, ты когда-нибудь с «Желтым пламенем» работал? Нет, не стрелял по нему, а управлял?

— Не приходилось, — покачал головой Маланец.

— Ну, ясно. От остальных тем более ждать не приходится, — Корсар говорил, не отрывая взгляда от терминала. — Видишь ли, этот Ахмед тоже не разбирается в управлении беспилотными мишенями. Для этого техники есть, а техников-то у него и не осталось. Когда он пульт разбил, возникла ситуация нештатного выхода из-под контроля, и сработала автоматическая система возвращения и спасения мишени, так что…

Летчик не успел объяснить последствия действий Ахмеда: за него все сказал двойной взрыв, искореживший полтерминала.

Колпиков смотрел на «Русское крыло», проходящее над аэродромом, и ждал чего-нибудь: взрыва двигателя, резкого разворота, ракетного обстрела, — что там сегодня приготовили конкуренты? Самолету оставалось находиться в воздухе десять минут, и этого времени хватало для того, чтобы могла случиться любая пакость. Колпикова не радовали восхищенные взгляды и восклицания публики, сопровождавшие маневры «Крыла». Чего будут стоить эти восторги, когда самолет рухнет на бетонное покрытие аэродрома?

Сотовый телефон мерзко зажужжал, и Колпиков ответил, по-прежнему глядя в небо.

— Колпиков слушает. Вы уверены? И подрядчик, и заказчик? А что с мишенями? Корсар, это… Я не знаю, как… Любые премиальные, за Львом Сергеевичем не заржавеет, Хомяк ваш себе два самолета купит. Бля буду! — восторженно завопил Колпиков, забыв про имидж благопристойного бизнесмена. К счастью, окружающие тоже не слишком сдержанно вели себя, и еще одно выражение восхищения прошло незамеченным. — Да, а почему Саша не докладывает, он не ранен?

И тут Колпиков побледнел.

— Да, — глухо сказал он, — очень жаль. Извини, летчик, я должен позвонить в Москву… Да, жду. Удачи.

Он набрал код международной связи, дождался. пока возьмут трубку,

— Лев Сергеевич, могу вас обрадовать…

А «Русское крыло», изящно развернувшись в небе над Дубаем, плавно шло на посадку.