Мне хотелось и плакать, и смеяться. Если бы Анна-Ханум пришла и сказала, что какой-то другой сельский парень приехал из-за меня в село, они бы поверили. Но они ни за что не поверят, что сын генерала Казибекова мог приехать ради меня, потому что мы слишком бедные, а они, даже не по сравнению с нами, — слишком богатые. Аллах, ты создал нас одинаковыми, и в Коране сказал, что все мы равны. Сакина ничем не лучше меня, кроме того, что на мне норка, а на ней — голубая шиншилла. У меня такие же две руки и две ноги, я не хромая и не косая, почему они не могут поверить в то, что Махач выбрал меня?

* * *

Закончились две недели в селе. Город тянул меня, как будто я не могла больше жить без него, как будто он успел отравить меня собой. Я пошла на могилу матери и стояла там недолго, от холодной земли мерзли ноги. Ноги тянули меня туда, где Махач.

— Мама, — шептала я. — Вот увидишь, я выйду замуж за Махача, ты даже не мечтала, мама, что твоя дочь может выйти за сына генерала.

Я вспомнила, как мы с мамой шли на родник, она была в больших резиновых шлепках. Она остановилась, чтобы посмотреть на машину генерала, а он не обратил на нас внимания.

У меня изо рта шел пар и грел мне лицо. Мама, спрашивала я, сколько таких слов надо, чтобы согреть твой холодный камень?

— Я буду приходить к тебе каждый раз, приезжая в село, и вот ты увидишь, мои слова будут горячей и горячей, ты будешь радоваться, слыша, как счастлива твоя дочь. Ты увидишь, мама.

Я посмотрела на твердую землю, накрывающую ее могилу. Желтая трава покрылась мелкими осколками снега. Камни замерзли до самой весны.

— Особенно зимой, мама, я буду говорить тебе горячие слова, и вот ты увидишь, ты согреешься даже под холодной землей.

Я обернулась на село. Из труб выходил дым. Куда он уходил? Аллах, почему ты не сделал так, чтобы люди никогда не умирали?

За мной приехал дядя Вагаб. Он спешил на работу. Я быстро собрала свои вещи. Бабушка с дедушкой махали мне рукой. Они тоже верили, что с каждым разом все будет лучше. На этот раз я не плакала. Когда мы выехали из села, я увидела, что над лысой горой собирается туман. Интересно, кто в нашем селе скоро умрет?

Я увидела Сакину в первый день семестра. Она прошла мимо, мельком взглянув на меня. Запах ее духов змеей тянулся за мной по коридорам, не давая забыть о том, что официально она связана с Махачем, а не я.

Я ждала Сабрину, но она не пришла. В этот день солнце не вышло, в коридорах было темно, мне казалось, в каждом черном углу меня ждет гадалка. Был бы Исмаил жив, если бы Сабрина послушалась ее и перестала со мной дружить?

Я сидела на лекции по зарубежной литературе и смотрела в окно. Дождь капал с крыш. Иногда я переводила взгляд на тетино кольцо с бриллиантом, которое не лезло ей на палец и она дала его мне поносить. Если бы из окна было солнце, камень больше бы блестел.

На перемене все встали со своих мест. Я слышала, как они говорили о Сабрине. А те, кто не знал, что произошло в последний день сессии, громко удивлялись: «Ааа!» Каркали как вороны. Особенно Буталибова не унималась, ей не надоело в тысячно первый раз рассказывать, как те женщины уводили Сабрину.

Только Гаджиева Елена и еще одна новенькая сидели одни. Рядом с Еленой лежала ее норка, как будто она не могла с ней расстаться. А новенькая мне не понравилась. На ней была короткая юбка выше колен. Волосы, сразу видно, в химической завивке, распущенные до пояса. Еще у нее была неприятная родинка над губой.

— Хадижа, какое у тебя кольцо! Покажи, покажи! Тебя засватали? — незаметно подошла ко мне Мадина.

— Мадина, ты так подходишь! — вскрикнула я. — Когда засватают, я тебе первой скажу.

— Обязательно мне первой скажи. А то я переживать за тебя буду, Хадижа. — Мадина обернулась на Джамилю и Раису, возле которых они с Наидой всегда терлись. Зимой Джамиля наконец вышла замуж и с тех пор стала еще высокомерней.

Мадина улыбнулась. Как будто я не знаю: она сдохнуть от зависти готова, когда кто-то у нас на курсе выходит замуж.

— За себя почему не переживаешь? — спросила я. — Что-то я не вижу ни одного бриллианта у тебя на пальцах.

— Мы просто переживаем — ты же с Сабриной дружила. Вдруг тебя постигнет та же участь. — Ее слова, сказанные с притворством, подползали ко мне, как тихие змеи по траве. Точно так же я один раз в детстве сидела на камне, смотрела на горы, вокруг было тихо, только птицы пели, потом опустила голову — а у моих ног извивалась змея.

— Я буду знать, Мадина, как сильно ты за меня переживаешь, — я улыбнулась, — и первой позову тебя на свою свадьбу. Может быть, и ты когда-нибудь позовешь меня. — Я специально с выражением произнесла «когда-нибудь», чтобы она знала — с такими ногами-бутылками и лицом-чуреком ей долго свадьбы ждать придется.

Она тоже улыбнулась и отошла.

Сдохни, подумала я ей вслед.

Джамиля с Раисой наклонились друг к другу и зашушукались. Ничего, шушукайтесь, думала я, вот когда выйду за Махача, тогда узнаете, тогда вы не как змеи будете извиваться, а ковром стелиться у меня под ногами. Особенно Джамиля. Пусть подавится своими овощными ларьками, все равно им до семьи Махача далеко.

Всю неделю я только и делаю, что жду. Постоянно думаю о Махаче. С тех пор он больше не присылал мне эсэмэс. Я спрашиваю себя — почему? почему? почему? Только этот вопрос вертится в моей голове. А перед глазами у меня плывет Сакина в свадебном платье. Мое сердце становится похожим на атласную подушечку, в которую тетя втыкает иголки, чтобы не потерялись. Вопросы, которые приходят в мою голову, — как иголки для сердца. Скорее бы уже все стало понятно.

Еще я боюсь, что Сабрина бросила университет и больше никогда в нем не появится. Я останусь на курсе одна — мне больше не с кем дружить. Даже у этой новенькой подруга нашлась — Гаджиева. Хотя сразу пошли слухи, что новенькая — непорядочная. В первый же день ее с занятий увезли какие-то парни на машине. Она всем рассказывает, как будто засватана. Лично я не верю, что с таким поведением можно замуж выйти. Аллах, какой у нее язык! Она такие вещи про себя говорит! Она рассказывала Гаджиевой, что встречалась с одним богатым парнем и еще сделала два аборта от него. Даже ее родители об этом не узнали — они в селе живут. Я ушам своим не поверила, когда Буталибова это на своем языке принесла. И, короче, эта новенькая еще как будто сказала, что, прежде чем она выйдет замуж за того сельского чабана, за которого ее родители засватали, она тут в городе как следует погуляет, а потом зашьется. Если так посмотреть, у нас на курсе много непорядочных. Хотя порядочных больше.

Как мы сегодня хохотали на латинском! Аминат Казиевна стояла возле окна и диктовала окончания. Неожиданно она замолчала и еще ближе подошла к окну.

— Вы посмотрите… вы только посмотрите… — тихо проговорила она.

Она схватила со стола блокнот и на своих коротких ногах быстро-быстро поспешила за дверь.