— Те самые совпадения и отличия?

— Именно.

— А если искру отдает ардере? Если бы вы знали об этом перед тем, как пожертвовали магией при строительстве Стены? Сотворенное тело приняло бы её?

— Вероятно, да. И однажды я бы взял на руки сына, — тяжело соглашается Айоней.

Отворачиваюсь, пряча взгляд.

— Вот только жалости твоей мне и не хватает, — презрительно бросает сехеди. — Будь добра, держи её при себе, иначе тут становится нечем дышать.

— Простите… Я не нарочно.

— Оправдания, снова оправдания, — раздраженно ворчит он. — Просто сделай, как я прошу, и не спорь, женщина.

Он в самом деле ослабляет ворот рубашки и открывает окно, пуская в комнату свежий воздух.

— Хочешь их увидеть?

— Кого?

— Свои искры, — терпеливо поясняет Айоней. — Жизни, посланные тебе Прародителями.

— А это возможно?

— Даже ваши человеческие знахари и колдуны чувствуют их. Как тени, голоса, образы будущего. Лхасси видят четче и могут показать остальным.

Не дожидаясь ответа, он подходит ко мне, поднимает на ноги, поворачивает к себе спиной.

— Стой смирно, — тяжелые ладони ложатся на плечи, от них по телу растекается холод.

Меня окутывает светящейся голубоватой изморозью, словно коконом. Сехеди произносит нараспев фразу на своем языке — и сияние отрывается от меня, повисая в воздухе и уменьшаясь до размера ладони. Айоней аккуратно цепляет магический слепок пальцами.

— Смотри, — он указывает на три точки, яркими пятнами выделяющиеся на бело-голубом фоне: две золотистые и одна алая, как капля крови. — Это твои дети, Лиан. Те, что могут родиться, если ты того пожелаешь. Двое сыновей и дочь. Не так уж плохо, правда? Конечно, хорошо бы их было пятеро или больше, но…

Он продолжает говорить, вот только я не могу заставить себя сосредоточиться на его словах.

Дети. Мои дети. Наши с Дорнаном общие драконы и драконица.

Сердце затапливает волна тепла и любви к тем, кто еще даже не зачат, но может появиться на свет в ближайшем будущем. Удивительное чувство. И ведь я знаю, что это действительно возможно, видела этот вариант будущего еще во время второго испытания. Помню нежные прикосновения Дора, помню радость ожидания. «Наша принцесса», — так, кажется, сказал алти-ардере.

Невольно улыбаюсь, протягивая руку к крохотным огням, зависшим в воздухе.

— Не трогай, — тихо предостерегает Айоней. — Не то пробудишь их раньше времени.

Он развеивает видение легким взмахом руки.

— Твоя подруга улыбалась точно так же растерянно и недоверчиво, но до неприличия счастливо.

— Мика?

— А кто же еще? У нее будет двое мальчиков, и первый из них — гораздо раньше, чем она рассчитывает.

— Неужели? — ахаю я.

— Да, — усмехается сехеди, — она пока не догадывается, а я не стал портить такой удивительный момент. Боги благосклонны к ней, раз послали такое скорое зачатие. Но для алти-ардере это тревожный знак: случись что с тобой, и его шансы продлить род станут призрачными.

От мысли, что Мику так и будут воспринимать как вторую избранную Дорнана, меня всё ещё передергивает. И не потому, что я всерьез думаю об измене, а потому что согласна с Кеганом: мы не разменные монеты, а люди, нельзя вот так отмахнуться от чувств, даже когда речь идет о будущем всего народа. Айоней закрывает окно, плотно задергивает окна.

— Ложись спать, избранная. Сегодня владыка не сможет забрать тебя, и, пожалуй, я этому рад, всё-таки летать ночью с незажившим крылом — напрасный риск для вас обоих. Отдохни, завтра понадобятся силы.

Он уже направляется к выходу, но я перехватываю его руку, не позволяя открыть дверь.

— Почтенный Айоней, подождите, всего один вопрос. Руэйдри поделился с вами знаниями о том, как извлечь и сохранить искру жизни?

— Почему ты спрашиваешь?

— Так да или нет?

— Допустим, да.

— Тогда помогите мне, точнее, Дорнану. Я не знаю, чем закончится это противостояние, не знаю, на что еще способен Риан, понятия не имею, что он сделает со мной, узнав о предательстве. А в том, что попробует сделать, сомневаться не стоит. Его люди есть во дворце, рано или поздно они доберутся до меня. Я всем сердцем верю в победу, в то, что Дор будет защищать меня от беды, и вы тоже, но… Я всего лишь слабая человеческая женщина, не умею дышать огнем и скрываться в облаках, бороться с океаном и исцелять раны. Но умею любить и пока еще могу подарить жизнь детям владыки. Так стоит ли рисковать?

Лхасси меняется в лице. Его одолевает удивление на грани с отрицанием, но вслух ардере не произносит ни единого слова.

— Им не добраться до нас с Микой одновременно, а даже если так, со временем может появиться еще одна девушка, пусть не настолько подходящая, как я, но всё же. Это шанс на что-то большее для Дорнана, мы не вправе просто отказаться от него.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — глухо отвечает сехеди.

— Верно, даже не представляю. Но вы же понимаете, что я права?

Он медленно кивает, борясь с сомнениями.

— Если все закончится хорошо, вы просто отдадите мне искры обратно, и всё станет, как должно было быть.

— Добровольно откажешься от того, что может связать тебя с владыкой крепче всех цепей мира?

— Да. Я люблю его всем сердцем и верю, что он не откажется от меня.

— Хорошо, — резко кивает ардере, — я сделаю, что ты просишь. Но с одним условием: ты поклянешься, что не встанешь на пути Риана по своей воле. Если Дорнан прикажет тебе бежать от опасности — ты побежишь. Если скажет превратиться в камень, ты даже не шелохнешься. Потребует молчания — слова не скажешь, понятно?

— Да.

— Запомни, глупая, — он склоняется к моему лицу, буквально вколачивая взглядом в землю, — Дорнану нужна ты, а не вся магия этого мира вместе взятая. Ты обещала не предавать его — так будь с ним вопреки всему: друзьям, врагам, воле богов. Иначе я прокляну тебя, из посмертия достану и найду способ наказать.

— Клянусь.

— Что ж, — сехеди отступает назад, распрямляет плечи и сразу становится похож на горный холодный и недоступный горный пик. — Тогда иди за мной, женщина.

Огни. Сотни маленьких рассыпанных в темноте огоньков, одни ярче, другие едва видны. Золотые, синие, белые, оранжевые, красные — они плывут в тишине, мягко покачиваясь на невидимых волнах.

Протягиваю руку — и с удивлением понимаю, что меня нет. Я растворилась в окружающей тьме и тишине, отдавшись на волю магии, творящейся здесь и сейчас. Помню, сехеди провел меня в пустой, охваченный мраком зал, помню терпкий вкус неизвестного питья, коснувшийся моих губ.