А вот в городе повисло напряжение. Те, кто еще помнил восстание, горестно вздыхали и качали головами, остальные настороженно обсуждали подробности нападения. Были даже те, кто спешно паковал вещи и собирался к родне, подальше от столицы. Дорнан не возражал, справедливо полагая, что это к лучшему.

Мнения ардере относительно моего поступка разделились. Одни требовали едва ли не казни, другие справедливо замечали, что для человека из-за Стены, лишенного дома и поддержки, я поступила хоть и опрометчиво, но предсказуемо. Много кто запомнил слова сехеди и заметил его покровительственное отношение ко мне — и это ощутимо качнуло чашу весов в мою пользу. Не настолько, чтобы получить прощение, нет. Но у меня появилось самое важное: время и шанс доказать, что я стою большего.

— Почтенный Айоней. Почему вы заступились за меня не только перед Дорнаном, но и перед остальными?

— Уж не из личной симпатии, можешь не питать иллюзий.

— Знаю. И даже догадываюсь об истинных причинах, но всё же хочу знать ваше мнение, а не опираться на собственные домыслы.

Он усмехается одобрительно.

— Вот именно поэтому: ты, похоже, начинаешь слушать не только себя и перестаешь видеть в своей скромной персоне центр мира.

Вспыхиваю от этой завуалированной насмешки, прикусываю язык, чтобы не начать оправдываться.

— Ты не глупа, Лиан, хотя тороплива, порывиста, и мудрости тебе тоже не хватает, — продолжает он. — И всё же ты не малодушна, не безответственна, можешь пожертвовать личной выгодой ради других, а это, пожалуй, важнее даже твой избранности.

— И только?

— Нет, конечно.

— Из-за Дора?

— Разумеется. Нельзя идти в бой с разбитым сердцем. А дальше пусть решат боги и время.

— Что ж, — произношу, заглушая настойчивый шепот задетого самолюбия, — спасибо за откровенность.

— Не за что, — сехеди пожимает плечами, показывая, что обсуждать тут больше нечего, и меняет тему. — Сегодня спешно готовились к третьему этапу отбора.

— Так быстро?

— Церемония пройдет завтра с утра, займет совсем немного времени, но даст хоть какую-то гарантию надежности будущих браков.

— Каким образом?

— Дорнан настоял на проведении особого ритуала. Это что-то вроде слияния разумов. Сложно описать словами, но вполне можно почувствовать. Никакой лжи, никаких тайн. Для обоих.

Стыд обжигает щеки огнем. Похоже, мой поступок пошатнул умение алти-ардере верить на слово. Сложно его винить, тем более что в этих условиях лучше проявить излишнюю подозрительность, чем доверчивость.

— Ну вот, опять думаешь, что весь мир вертится вокруг тебя? — В голосе Айонея звучит легкая насмешка. — Не могу сказать, что это стандартная часть отбора, но всё же довольно распространенная. Не придавай ей слишком большую важность.

— Неужели так заметно?

— Ты все время забываешь, с кем говоришь, человеческая женщина, — качает головой сехеди. — Видишь во мне того, кем я не являюсь, наделяешь людскими чертами, хотя я не человек и никогда им не был. Любая форма — это обман, просто оболочка, способ сделать жизнь удобнее.

— Возможно. Простите, но я не могу почувствовать того, о чем вы говорите. Понять, запомнить — да, ощутить — нет.

— Разумеется. Я и не требую.

— Почтенный сехеди, если позволите, я хотела бы спросить вас кое о чем. Возможно, неприятном для вас.

— Уверена, что отвечу?

— Нет, но хочу понять, а кто объяснит лучше, чем вы?

Он кривится, отметая мою неловкую попытку лести. Однако я чувствую прикосновение его магии — сехеди ищет мотив, стоящий за моими словами.

— Говори, — наконец позволяет он.

— Почему ардере сотворенные не могут дать жизнь потомству?

— Тут нет никакой тайны, для нас, по крайней мере. Все дело в магии, которой, по сути, является наша истинная форма. Мы потомки богов, в каждом из нас горит заложенная ими искра жизни. Так же, как и в людях, кстати. Сотворенное же тело похоже на вырезанную из камня или дерева фигурку — оно может быть прекрасным и похожим на настоящее, но не станет живым, как бы ни стремилось к этому.

— Но ведь вы дышите, мыслите, управляете магией? Ненавидите, любите, хотите чего-то. Разве это не делает вас таким же, как остальные?

— Почти. Я разум, удачно перемещенный в искусно сотворенную игрушку, не более. Тогда как новая жизнь — это дар высших, частичка их души, их огня, а не плод нашего труда, не результат свободы воли.

— А люди?

— О, вы самая большая загадка. Без сомнения, в людях горит свет богов. Возможно даже, что вы их младшие дети, испытание, посланное Прародителями, чтобы чему-то научить нас, своих первенцев. А может, вас создали совсем другие существа, и наша встреча во множестве миров — лишь досадная случайность. Достоверно известно лишь одно: чем сильнее отличаются тела ардере и человека, тем больше у них шансов породить новую жизнь.

— Я думала, что всё наоборот, что мы должны быть похожи, подходить друг другу.

— Нет, — качает головой сехеди. — Отличия — вот то, что дает нам шанс на выживание.

— Значит, — я в задумчивости опускаю голову на сложенные руки, — все решает случайность? И как часто удается найти подходящую пару?

— Смотря для кого. Ты и Мика — первые за почти сотню лет избранные алти-ардере. Если вас не станет, может пройти еще столько же времени, прежде чем Дорнан обретет наследника.

— Это же… Это же века!

— Верно. Всё зависит от уровня силы конкретного ардере, для слабейшего найти пару легче, чем для представителя рода Ауслаг. Впрочем, боги оставляют нам свободу выбора: дети могут родиться и у не полностью подходящей друг другу пары, просто это займет больше времени.

— Ардере способны перенести в новое тело сохраненный разум, — старательно ловлю ускользающую мысль, — а ту самую искру жизни? Что она вообще такое? Её можно извлечь и сохранить отдельно от тела?

Айоней как-то резко подбирается, становясь серьезнее.

— Откуда взялись такие мысли? Кто тебе подсказал? — я кожей чувствую, что он недоволен моими вопросами, но также ясно понимаю, что на них есть ответы.

— Никто, — смотрю ему в глаза. — Мне показалось, что это вполне закономерный интерес.

Сехеди отходит к окну, поворачивается ко мне спиной, раздумывая, говорить ли дальше.

— Были… попытки, — наконец нехотя подтверждает он. — Мы пробовали несколько раз чуть больше шестидесяти лет назад.

Удивленно распахиваю глаза.

— Неужели?!

— Да, — подтверждает мои слова сехеди. — Руэйдри верил, что это возможно, даже нашел тех, кто согласился на подобный эксперимент. Удивительно, но он смог поместить искру чужой жизни в другое тело. Однако выяснилось, что замысел богов не обойти: искра и носитель должны подходить друг другу хотя бы частично. Круг замкнулся — мы не способны породить жизнь вне высшего замысла.