— Я вижу четыре версии этого преступления как минимум. Я об убийстве моей однокурсницы, про зверство, с каким оно было исполнено. Это могли быть просто нелюди, те же ведьмы, совершившие злодеяние с помощью околдованного Клима Зарубина. Это раз, — она приложила мизинец правой руки к ладони. — Убийство мог совершить психически ненормальный гастролер. Это два, — Юля приложила к ладони безымянный палец. — А мог преступник-имитатор, решивший поиграть на нервах всей области, со своими целями. Какими — одному дьяволу известно. Это три, — девушка прижала к ладони средний палец. — Или… — она показала мужчинам указательный палец, — это тот самый зверь, который двадцать лет назад убил вашу Марианну, — и приложила к ладони его. — Какой вариант предпочитаете вы, товарищ майор?

Тень легла на лицо майора Кудряшова.

— Я с ужасом думаю, что это может быть тот самый, как вы правильно сказали, зверь. Честное слово, Юля, я ничего не боюсь, но у меня сердце сжимается при мысли, что тот выродок мог вернуться.

— Задачка, — бросил Кирилл. — Ты знаешь, Юран, я ненавижу этих ведьм и готов приписать им все что угодно, но тут…

— Говори, — кивнул майор.

Кирилл медлил. За него ответила Юля:

— Если они сожгут себя, Юрий Степанович, никто и ничего уже не узнает. И никогда. Им припишут все убийства, проклянут во веки веков. А убийца может оказаться на свободе и быть еще во сто крат опаснее. Это будет страшный призрак за вашей спиной. Вы об этом хотели сказать товарищу майору, Кирилл?

Следопыт усмехнулся:

— Лучше, чем сказали вы, Юля, никто не скажет. В самую точку.

— Я сейчас уехать должен, — сообщил Кудряшов. — Ваше обещание помочь моей дочери помню.

— Но у меня просьба…

— Да?

— Мне бы хотелось познакомиться с некоторыми персонажами того дела, о Марианне Колосовой. Ведь вы назвали только главных действующих лиц. А были еще и другие. Например, те, кто подтвердил алиби подозреваемых. Это так?

— Зачем это вам? — Кудряшов внимательно взглянул на Юлю.

— Надо, — ответила она так, как чувствовала.

Майор взглянул на друга детства, но тот лишь пожал плечами.

— Она — детектив, честное слово, у нее даже медаль есть за сотрудничество с органами.

— И пистолет с дарственной надписью от МВД города Вольжанска, — с гордостью добавила Юля.

— Что, правда? — удивился Кудряшов.

— Да.

— И он с вами? Вы с собой носите оружие?

— Нет, пистолет в Москве, дома, у мамы и папы под замком. Они мне его не дают.

— Ну, слава богу, — успокоился Кудряшов.

— Просто мне очень хочется понять, что же случилось на самом деле. Убили-то подругу, — вновь соврала она.

— Я дам вам имена этих людей, Юля, — кивнул Кудряшов. — Моя секретарша вам все покажет. А теперь мне пора.

3

На выходе из полицейского участка, в тени под вишней, она набрала номер.

— Алло, Турчанинов, — тут же раздалось в трубке.

— Это я, Пчелкина. Венедикт Венедиктович, как у вас дела?

— Только что напился валерьянки и корвалола, Пчелкина, вот как у меня дела.

— Держитесь! А что в лагере? И что на острове происходит? Никто больше не пострадал?

— Да как тебе сказать, — не сразу откликнулся профессор.

И Турчанинов рассказал. В ближайшие два часа с острова стали приходить вести. Полиция исхитрилась и, вступив с ведьмами в переговоры, сумела предотвратить самосожжение. Иначе говоря, домик взяли стремительным штурмом. Власу и старуху Мазырю задержали за активное сопротивление властям — кому-то из следователей женщины расцарапали лицо, кого-то укусили. Злата оказалась в сильнейшем шоке и впала в истерику. Первых двух увезли в каталажку, девушку отправили в медицинское учреждение.

— А что у тебя, Пчелкина? — спросил он. — Как продвигается твое научно-фольклорное расследование? Ты ведь именно этим там занимаешься? — поинтересовался он. — Мучаешь жителей села Раздорное?

— Жители села Раздорное — милейшие люди, — ответила Юля. — Скромные и добрые. Накормят и напоят. И сказку расскажут. На ночь.

— Ночью ты должна быть в лагере, под моим присмотром, — строго посоветовал ей педагог. — Хватит с меня бедной Жанны. До самой смерти корить себя буду. А кто тебе помогает? Если Малышев здесь, на раскопках?

— Человек с ружьем, — просто ответила Юля.

— Издеваешься?

— Я вам уже говорила. Следопыт! С нами еще местный краевед, специалист по ведьмам и колдунам.

— Ты и правда издеваешься надо мной, стариком?

— Да нет же! Подключился начальник полиции села Раздорное майор Кудряшов — друг Белозёрского. Отличная компания.

Турчанинов тяжко вздохнул:

— Богом заклинаю: не попади в историю, сказочница.

На этом их разговор и закончился. Юля хотела позвонить Георгию, но гордость не позволила. Почему он не позвонит сам? Что ему мешает? Неужели боится, что она попросит его помощи? Но ведь он не трус, значит, просто не хочет этого. Юля тяжело вздохнула: как же это горько, когда твой человек, как ты думала, вдруг оказывается не твоим. Неужели все так плохо? Или она чересчур обидчива и эгоистична? И не желает учитывать интересы других людей?

Впрочем, Юля Пчелкина была не из тех, кто долго рефлексирует и вздыхает. Она была человеком дела.

Информацию о мужчине, в юности подтвердившем алиби Семена Чаргина, она получила самую полную. Тимофей Суконников, сорок лет, забулдыга. Живет на пособие по инвалидности. Где-то и когда-то его покалечило.

— По пьянке, конечно, — в архиве сказал Следопыт, изучая с Юлей эти документы. — У них был еще и третий — Иван Жилин, но он умер. Спился и умер. Тимофей Суконников, Иван Жилин и Семен Чаргин. Три дружка. Все трое свидетельствовали, что в день и час смерти Марианны были вместе. Иван Лукич Портнов, начальник Кудряшова, не больно им поверил, но на месте преступления не оказалось ничего, указывающего на Семена Чаргина.

— Я должна поговорить с этим Тимофеем Суконниковым, — решила Юля.

— Это можно устроить, — кивнул Следопыт. — Я уже понял, Юля, чего никогда не расскажут мне, вам как раз и расскажут, возможно, с охотой. И я не умею притворяться.

— Но в этом и ваша фишка, Кирилл, — улыбнулась девушка. — Вы такой, какой есть: рыцарь без страха и упрека.

— Ну, спасибо, — рассмеялся он.

Дальнейшее изучение документов привело двух детективов в недоумение.

— Невероятно, — повторял Белозёрский, — невероятно…

— Еще как! — вторила ему Юля, у которой загорелись глаза и от охотничьего азарта даже раздувались ноздри.