Пока Петляев раздумывал, куда бежать дальше, на крыше появился Андрей, за ним Лексий, и ему ничего не оставалось, как начать подниматься вверх по лесам.

И вот теперь он был в ловушке. Он достиг верхней точки шатра, где строителями была установлена металлическая лебедка. На этом же уровне, всего в нескольких метрах, сиял золотом пятиметровый узорчатый крест, венчающий большую главу собора.

За крестом как на ладони была видна Истра: далеко справа – железнодорожный мост через реку, левее на горе – Дом культуры и танцплощадка, сверкнувший серебром памятник-самолет, школа имени Чехова, лента Волоколамского шоссе, по которому, словно игрушечные, ползли автомобили, еще левее – монастырские пруды, деревня Никулино…

Три года назад в этой деревне Петляев первый раз в жизни ударил ножом человека. Сейчас у него тоже был нож. Он понимал, что ни Андрей, уже почти поднявшийся наверх, ни бывший друг Лексий, доставший что-то из кармана рубашки, ни чуть отставший от них Адмирал ни за что не отпустят его, пока не отомстят за Шурика. Петляев отступил по выдвинутой над пропастью стреле, держась за толстый стальной трос, и приготовился встречать их по одному. Первым на платформе появился Андрей…

– Черт, тяжесть какая! – Ирина наконец-то вытащила из ниши в стене круглую черную коробку и чуть не уронила ее, удержав на коленях. – Неужели и в самом деле клад? – Она встряхнула коробку и не услышала внутри никаких звуков. – Что ж Панкратыч ничего про это не рассказывал? Хотя понятно. Клад, деньги – не главное. Главное – сила Нефритового голубя! Но и клад, конечно, тоже не помешает…

Шурик открыл глаза. Он сидел на полу, раскинув ноги и упираясь плечами в холодную стену. Ирина была рядом, метрах в двух. Она тоже сидела, но только на коленях, и водила носом над круглой коробкой, похожей на большую консервную банку из-под селедки.

– Что, клад нашла? – прохрипел Шурик.

Ирина вздрогнула, словно при ударе током, выпустила из рук коробку, и та с тяжелым стуком грохнулась на пол. При слабом свете, льющемся из тайника, Шурик сумел различить на боку коробки какие-то буквы, цифры и еще… фашистскую свастику.

– Ты, дефективный, – шипела в это время Ирина, – если еще хоть слово скажешь, я не зна…

– Дура! – завопил Шурик и, несмотря на связанные за спиной руки, моментально очутился на ногах. – Это же мина! Немецкая мина! Бежим!

Ирина с недоверием посмотрела под ноги на свой «клад», и тут из вскрывшейся коробки стремительно выросли языки пламени, очень похожие на руки с растопыренными кровавыми перстами, жадно вонзившимися ей в горло.

* * *

На вершине шатра взрыв в подземной церкви Константина и Елены отозвался лишь мелкой дрожью и отдаленным грохотом грома. Но стальной трос под рукой Петляева мелко-мелко завибрировал. Сергей Петляев ни в коем случае не отпустил бы его, если бы только не увидел появившиеся из ничего кисти скелета, обхватившие снизу его лодыжки.

– Оставь меня, оста-авь! – завопил Петляев и полосонул ножом по страшным пальцам, на самом деле разрезав всего лишь шнурки на ботинках. Он принялся стряхивать «кости» рукой, только что державшей трос, и наконец освободился от страшного наваждения, но понял, что уже падает. Может, был у него еще шанс ухватиться за металлическую балку, на которой он стоял, но, отказавшись его использовать, Петля-ев отчаянно, вложив всю свою силу, швырнул нож в Андрея, а сам рухнул вниз почти с сорокаметровой высоты.

Андрей еле увернулся от крутящегося, летящего прямо в лицо ножа и, потеряв равновесие, забалансировал на стреле, по которой успел сделать полтора шага.

– Руку! – услышал он где-то за спиной и, уже сорвавшись, отчаянно выпластав назад правую руку, ухватился пальцами за что-то тонкое и жесткое. Это была собранная в кольцо толстая гитарная струна.

Андрей и Лексий, скрипя зубами, держали ее – один снизу, повиснув над очень далеким, ждущим новой смерти каменным полом собора, другой – сверху, лежа грудью на краю платформы, упираясь в нее свободной рукой и цепляясь ногами за спасительные выступы и углы металлической конструкции.

– Не отпускай! Держи! Я бегу, бегу! – орал Адмирал, лихорадочно карабкающийся вверх по лестницам, хотя надежды, что успеет прийти им на помощь, было мало.

– Подтягивайся, – проскрипел Лексий и сам, несмотря на боль в разрезаемых струной пальцах, начал сгибать правую руку в локте, поднимая брата.

Андрей, секундой назад думавший, что вот-вот неизбежно сорвется, из последних сил потянулся вверх и, рванувшись, вцепился в воротник рубашки Лексия. Их лица оказались совсем рядом, братья даже коснулись друг друга носами. Потом рубашка затрещала, и Андрей обреченно посмотрел в глаза Лексия, так похожие на Настины. Воротник оторвался, но Лексий уже держал брата за волосы и, рыча, затаскивал на платформу…

* * *

Наконец-то добравшийся до вершины собора Адмирал увидел их, сидящих на коленях друг напротив друга, все еще держащих окровавленными пальцами скрученную гитарную струну. Они не двигались, боясь тем самым причинить себе еще большую боль. Лексий, не отрываясь, смотрел куда-то вниз, мимо Андрея, из глаз которого одна за другой появлялись и капали слезы. Адмирал молча сел рядом с ними и дрожащими руками стал осторожно высвобождать от струны их жестоко порезанные пальцы…

– Лексий, а ты кабан. Тебе только в десант идти служить, – сказал он, и, размахнувшись, метнул, словно бумеранг, липкую от крови скрученную струну.

– Зачем выбросил, Адмирал? Она мне, можно сказать, жизнь спасла, – сказал Андрей, следя за ее полетом.

Струна, не долетев до земли, стукнулась об угол одной из башенок, покатилась по крыше и застряла в водосточном желобе.

– Хотя не она, конечно, а Лексий.

– Как он тебя удержал, как вытащил – просто уму непостижимо!

– Я и сам удивляюсь, – сказал Лексий. – Может быть, просто у Андрюхи на пару секунд за плечами крылья выросли?

Далеко внизу, на земле они увидели группу туристов, ведомую экскурсоводом на выход из монастыря. Туристы оборачивались и задирали вверх голову, чтобы напоследок полюбоваться сияющей золотом главой собора и возвышающимся крестом. Навстречу им быстро шли двое парней, один из которых держал на плече гитару, и девушка в белой кофточке и зеленой юбке.

– А вон и сестренка моя появилась, – узнал Настю Лексий.

– Точно, Настюха, – улыбнулся Андрей и помахал ей рукой, вовсе не надеясь, что его заметят снизу. Но девушка, словно специально его высматривала, сразу замахала в ответ.

– Так, мужики, давайте-ка смотаемся отсюда поскорее, – сказал Адмирал. – Нам еще Шурика искать. Монах, иди вперед, ты эти места лучше всех знаешь…»

* * *

На этом месте рукопись заканчивалась. Конец, можно сказать, был открытым, и, возможно, в задумках Александра Ивановича было продолжение. Но это можно было выяснить потом. А сейчас Виктору Кармазову вновь не терпелось перенести себя в собственную юность…