очиститься от рухляди, омолодиться новыми постройками. И о нем тоже можно сказать: «Города не узнать!», - но не в том восторженном смысле, что вкладывается обычно в это восклицание. Еще пятнадцать лет назад тогдашний лидер тори Г. Макмиллан говорил о необходимости строить как минимум по 400 тысяч квартир и индивидуальных домов ежегодно и обещал добиться этого. В прошлом году Британия не осилила и 300 тысяч.

Как и положено в буржуазном обществе, затянувшиеся экономические невзгоды, урезав возможности компромиссных решений, обернулись социальной, классовой напряженностью. И это, быть может, самая значительная из всех перемен в Британии за последнее десятилетие. Многие из наблюдателей отметили это обстоятельство. И не только слева. Инфляция, безработица и прочие беды, писал американский «Ньюсуик», «насытили воздух запахом классовой борьбы, что было когда-то немыслимым в стране, где понятие «класс» и «масса» совмещались в таких прочных и гибких институтах, как парламентская демократия, английское обычное право и «государство всеобщего благоденствия».

Понятие «единой нации», которое годами внедряли в сознание английской публики, - это понятие повисло в воздухе, насыщенном запахами классовой борьбы. «Британия стала социальной выгребной ямой» - определил недавно ситуацию…епископ Саутуорка, имея в виду «растущую бедность на дне и постыдное богатство на верхах». Сильно сказано для церковнослужителя, не так ли? Но епископ знал, о чем говорил. По данным исследования, проведенного «Армией спасения» и опубликованного под названием «В самой мрачной Англии сегодня», положение в некоторых из беднейших районов сейчас хуже, чем примерно сто лет назад, когда генерал Уильям Бут, основатель «Армии спасения», написал свою книгу «В самой мрачной Англии» - о нищете и безысходности лондонского Ист-энда.

А между тем львиная доля национальных богатств в Британии (84 процента) по сей день, как и сто лет назад, находится в руках горстки богатейших семи процентов населения. И по сей день актуальными оказываются известные слова Дизраэли, премьер-министра викторианских времен, о «двух нациях (в Британии), управляемых разными законами, находящихся под влиянием разных манер, не имеющих ничего общего между собой - ни мыслей, ни взаимных симпатий». «Британия, - с горечью замечает теперь Поль Джонсон, бывший главный редактор журнала «Нью стейтсмен», - упала в пропасть нищеты и человеческих страданий, что окрашивает выходки наших безответственных богачей в зловещие оттенки предреволюционной Франции XVIII века».

В этой оценке есть, наверное, своя доля преувеличения, нечто от стремления предостеречь «истэблишмент»: не увлекайтесь, не принимайте желаемое за действительное, можете обжечься. И предостережение ко времени. На фоне конфликта правительство - шахтеры, на фоне чрезвычайного положения в газетах мелькнули, почти одновременно, сообщения о том, что вдове шахтера, погибшего в забое, было выплачено посмертное пособие в 276 фунтов стерлингов; что лорд Каррингтон, тогда министр энергетики в кабинете Эдварда Хита, получил около 380000 фунтов прибыли на сделке с недвижимой собствен-ностью в Лондоне; что маркиз Гамильтон ищет нового егеря в связи с расширением своих охотничьих угодий.

Поистине: каждому - свое!

Не новички в политике, лидеры британского «истэблишмента» понимали, конечно, к чему ведет такая поляризация, предвидели ее возможные последствия и по-своему готовились к ним. Еще пять лет назад один из знакомых с Флит-стрит, убежденный и хорошо информированный консерватор, втолковывал мне: «Хотите понять суть дела - забудьте архаичные представления XIX века о двух нациях, якобы порождаемых капитализмом. Все проблемы нынешней Британии в том, что нация склоняется вправо, а профсоюзы - влево». Тот разговор происходил летом 1969 года, в дни чрезвычайного съезда Британского конгресса тред-юнионов (первого за полвека), который отверг лейбористский проект «закона об отношениях в промышленности». Тори, пришедшие к власти год спустя, не вняли предупреждению. Они, похоже, и сами поверили объяснению о «нации и профсоюзах». На том и протащили они свой вариант антипрофсоюзного закона. На том «основании» и шли они на пробу сил, хладнокровно спровоцировав досрочные выборы в феврале, за полтора года до истечения своего мандата, ибо уверены были, что выиграют их, а выиграв, сбросят с себя «ярмо вынужденных компромиссов» и смогут силой управляться с профсоюзами и рабочими.

И не удивляйтесь, дорогой читатель, формуле: «Нация против профсоюзов». Лидеры тори знали, что в объединенных в БКТ профсоюзах всего лишь десять миллионов человек, то есть лишь чуть больше трети всех занятых в стране. Располагая средствами массовой информации, они знали, как направить раздражение «публики» против «несговорчивых» профсоюзов, как увлечь за собой многочисленные здесь средние слои; знали, что не в одной только Америке есть свое «молчаливое большинство». Словом, их затея с досрочными выборами не была уж столь безрассудной авантюрой, как могло показаться.

И все же тори просчитались. И проиграли не просто еще одни парламентские выборы, но пробу классовых сил, едва ли не самую серьезную за все послевоенные годы. Результат в условиях нынешней Британии по-своему закономерный. И можно понять эпитафию на это поражение, с которой выступил обозреватель консервативной «Санди телеграф» Перегрин Уосторн, правый среди «самых голубых» тори: «Первой реакцией на результаты выборов должна быть благодарность звездам, направляющим судьбы этой страны, за то, что они подтолкнули м-ра Хита назначить досрочные выборы… М-р Хит искренне верил, что его политика статичных доходов (так изящно П. Уосторн называет политику замораживания заработной платы трудящихся. - В. О.) пользуется поддержкой столь подавляющего большинства населения, что тред-юнионам придется образумиться. Но результаты выборов, сделав совершенно ясным, что дело обстоит не так, что такого большинства или намека на него не существует, - эти результаты спасли Хита и консервативную партию в целом от самых худших последствий того, что было, как теперь очевидно, страшной ошибкой в оценке положения. Верно, они проиграли выборы. Но без этих выборов они проиграли бы нечто такое, что больше похоже на гражданскую войну».

Не часто, конечно, случается видеть обозревателя, приветствующего… поражение своей партии, хотя и трудно судить, насколько близко могла бы подойти Британия к ситуации, «похожей на гражданскую войну», не решись Э. Хит на досрочные выборы или не проиграй он их. Но, думается, своя логика в этом рассуждении есть.

1974 г.

ОБРАТНЫЙ ХОД

Это в шахматной игре ход назад не берут. В политике - случается. Последняя из самых заметных иллюстраций на сей счет - протекционистские меры, введенные на днях правительством Италии и еще раз доказавшие, что принципы так называемой свободы торговли и хозяйственной интеграции в условиях капиталистического «Общего рынка» - мелочь в сравнении с принципом «своей рубашки». «Ход назад по-итальянски» шокировал западноевропейских партнеров, вызвав волну панических комментариев о «дезинтеграции», то есть угрозе разобщения «Общего рынка», тем более что некоторое время