В октябре он вернулся к Рузвельтам, где хозяева обратили внимание на то, что он много пьет – виски, – но не пьянеет. Они говорили, что у Бёрджесса «блестящий ум, он говорит со знанием дела о разных вещах. Он произвел на них впечатление, как молодой энергичный британский дипломат, интересный и вдохновляющий. Они также утверждали, что Бёрджесс эмоционально нестабилен, часто бывает то веселым и возбужденным, то встревоженным, задиристым и рассеянным. …Он был очень нервным индивидом, заядлым курильщиком, практически не выпускавшим изо рта сигарету на протяжении всего визита…»[664].

В начале ноября Бёрджесс был назначен приглядывать за старым итонцем Энтони Иденом, возможно по приказу другого старого итонца, Роберта Маккензи. Иден находился в Вашингтоне – представлял бывший военный кабинет на открытии на Арлингтонском национальном кладбище памятника сэру Джону Диллу, британской военной миссии при Объединенном штабе союзников во время Второй мировой войны. Визит оказался драматическим. Когда президент Гарри Трумэн собирался встретиться с Иденом в Белом доме и ехать в Арлингтон, пуэрто-риканские революционеры совершили покушение на президента. Они были застрелены, и Трумэн поехал на открытие памятника. Иден, которому в октябре предстояло снова стать министром иностранных дел, провел серию переговоров на высоком уровне с президентом и госсекретарем, и представляется весьма вероятным, что на них присутствовал Бёрджесс, пусть даже в ранге самого младшего дипломата и шофера.

Благодарственное письмо Идена, написанное из дома правительства в Оттаве, стало одной из самых ценных реликвий Бёрджесса. «Спасибо вам за вашу доброту. За мной так хорошо присматривали, что я до сих пор в добром здравии, несмотря на тяжелый перелет в Нью-Йорк и большую занятость после прибытия. По правде говоря, я наслаждался каждой минутой своего пребывания в Вашингтоне, и вы в немалой степени этому поспособствовали. Еще раз примите мою самую искреннюю благодарность»[665].

Китай вступил в корейскую войну в конце ноября, и после того, как Трумэн на пресс-конференции предложил использовать против китайцев ядерное оружие, премьер-министр Клемент Эттли вылетел в Вашингтон, чтобы напомнить американцам о необходимости проконсультироваться об этом с англичанами. Являясь посольским экспертом по китайскому коммунизму и его отношениям с СССР, Бёрджесс не мог не быть втянутым в этот кризис и передавал русским все документы, касающиеся обсуждения этого вопроса, а также информацию, полученную от Глэдвина Джебба, представителя США в ООН, и его личного секретаря Алана Маклина по русскому вопросу.

Бёрджесс часто ездил в Нью-Йорк, где останавливался в квартире Алана Маклина, его бывшего коллеги по новостному департаменту[666]. Он также встречался со своим товарищем по Итону биржевым брокером Робертом Грантом. Еще он съездил к Валентину Лофорду, бывшему британскому дипломату. С ним он покатался по Ойстер-Бею и ему признался, что «подумывает уйти из Форин Офис»[667]. Во время поездок он не упускал возможности посетить турецкие бани на 28-й улице и «снять» молодого человека.

Часто наезжая в Нью-Йорк, Бёрджесс обычно останавливался в «Саттон-отеле» на Восточной Пятьдесят шестой улице. Это был отель с большим количеством постоянных жильцов между Второй и Третьей авеню, с бассейном. Он был популярен у литераторов. Квартира Алана Маклина, которую он делил с другом – Джеймсом Фармером, находилась за углом, и Бёрджесс часто там ночевал. У Глэдвина Джебба даже создалось впечатление, что они живут вместе[668]. Бёрджесс обычно приезжал в пятницу вечером, а в воскресенье вечером или в понедельник утром возвращался в Вашингтон. Конечно, им руководила тяга к общению, но не только. Бёрджесс был курьером Филби, и во время этих визитов они часто встречались со своим куратором Валерием Макаевым[669].

Бёрджесс занимался и другими делами. Мартин Янг, апостол, впоследствии дипломат невысокого ранга, в конце 1950-х годов вспоминал, как, будучи двадцатитрехлетним третьим секретарем, привез чемоданчик с дипломатической почтой из Вашингтона в Гавану.

«Я пригласил Гая на ужин, и он провел весь вечер в моей квартире в Ведадо, пачкая софу сигаретным пеплом и очаровывая беседой. Он все время говорил, но помню я только две темы: рассказ о восхитительном сексе с мальчиками за поднятыми циновками одной из мечетей Константинополя… и историю о том, как он предстал перед главой канцелярии или послом в Вашингтоне после очередного обвинения в езде в состоянии алкогольного обвинения и как он выкрутился, показав всем, кому только можно, сборник речей Черчилля с дарственной надписью[670].

Янг договорился встретиться с Бёрджессом на следующее утро в уличном кафе, но «тот не явился, а водитель, отвозивший его и наш чемоданчик в аэропорт, позже передал мне клочок бумаги, где пьяными каракулями было нацарапано извинение»[671].

Если верить Стэнли Вайсу, американцу двадцати одного года от роду, которого Бёрджесс встретил на пароходе из Лондона и безуспешно попытался совратить, он часто ездил в Мексику. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте и тот факт, что Вайс был гетеросексуалом, мужчины подружились. В течение следующих шести месяцев они встречались каждые несколько недель – ходили в кино, катались по городу, выпивали. «Он любил Бетховена, и мы часто говорили о музыке. Он непрерывно курил и постоянно пил, но я никогда не видел его пьяным», – писал Вайс. Бёрджесс регулярно писал ему, побуждал больше читать – особенно он рекомендовал «Под покровом небес» Пола Боулза – и советовал поступить в школу дипломатической службы Джорджтаунского университета. Оглядываясь назад, Вайс понял, что его «обрабатывали»[672].

Журналист Генри Брэндон встретился с Бёрджессом вскоре после его приезда. «Гай! Кому могло прийти в голову отправить тебя в Вашингтон?» – спросил он. Бёрджесс, не уверенный, польстили ему или оскорбили, ответил, что он является вторым секретарем посольства и занимается дальневосточными делами». После того как Брэндон пробыл в Вашингтоне три месяца, он получил письмо от Гектора Макнейла, в котором было сказано, что «Гай чувствует себя одиноким и я мог бы пригласить его на какие-нибудь свои вечеринки. Чтобы доставить удовольствие Гектору, я пригласил Гая к себе один или два раза на обед. Он всегда вел себя на удивление прилично. Несколько раз, уходя из моей квартиры, он говорил, что собирается провести вечер с Самнером Уэллесом, очень богатым человеком, заместителем госсекретаря. При этом он подмигивал, намекая, что с ним хорошо иметь связь»[673].