Мария решила, что постарается больше не вспоминать о Кристине Крусталакис. Она уже успела познакомиться с немалым числом колонистов, которые смирились со своим положением, и намеревалась сделать то же самое. Так зачем тревожиться понапрасну? Женщины пошли дальше по улице.

Намного более приятной для нее стала другая встреча с человеком из прошлого ее матери – а именно с Димитрием Лимониасом. Как-то вечером Элпида пригласила их обоих к себе на ужин. Встреча взволновала не только Марию, но и Димитрия.

– Твоя мать была так добра ко мне! – произнес Димитрий, когда они уселись за стол. – Она относилась ко мне как к собственному сыну.

– Она и впрямь любила тебя как родного сына, – ответила Мария.

– Возможно, я виноват перед ней. Я знаю, все думают, что именно я заразил ее, – с сомнением сказал Димитрий. – Но я говорил об этом с доктором Лапакисом, и он считает маловероятным, что бациллы перешли к ней от меня. Симптомы лепры развиваются так медленно, что, судя по всему, мы с ней заразились независимо друг от друга.

– Думаю, это все уже неважно, – сказала Мария. – Да и кто я такая, чтобы обвинять тебя? Я просто решила, что нам неплохо было бы встретиться – в конце концов, ты мне почти что брат.

– Ты так добра! – воскликнул Димитрий. – Ведь у меня практически не осталось семьи. Родители умерли, а братья и сестры даже не пишут мне. Наверное, они меня стыдятся. И я понимаю почему.

Молодые люди говорили несколько часов подряд – об острове, о школе, об Элени… Димитрию откровенно повезло – в первые годы жизни на Спиналонге о нем заботилась сначала Элени, а затем Элпида. Первая просто была хорошей матерью, а вторая относилась к нему как к ребенку, которого она всегда хотела иметь, и старалась, как могла, окружить его любовью и вниманием. Мария была рада дружбе со «сводным братом», и они завели обычай регулярно встречаться в кафе. Иногда Мария приглашала молодого человека на ужин, и тот, с удовольствием поедая блюда ее приготовления, рассказывал о своей работе. Сейчас под его попечительством было четырнадцать детей, и он решил добиться того, чтобы все они умели читать уже к семилетнему возрасту.

Проводя столько времени в обществе человека, для которого работа была смыслом жизни, Мария начала осознавать, что ей незачем круглосуточно думать о себе как о больной лепрой. Посещение больницы раз в две недели, маленький дом, в котором нужно было поддерживать порядок и чистоту, огородик, который было так приятно обрабатывать… Все это, а также встречи с отцом были краеугольными камнями ее простого, почти беззаботного существования.

Мария по понятным причинам долгое время не решалась сообщить отцу, что подружилась с Димитрием. Гиоргису эта дружба могла показаться предательством, ведь в их семье считалось, что именно Димитрий заразил Элени. Однако Гиоргис достаточно много говорил с Лапакисом, чтобы понимать, что причина заражения могла быть какой угодно, и когда Мария все же рассказала ему о Димитрии, то реакция отца ее удивила.

– И какой он сейчас? – спросил Гиоргис.

– Увлечен своей работой, как когда-то мама, – ответила Мария. – А еще с ним интересно общаться. Он прочел все книги в островной библиотеке.

По правде говоря, эта библиотека была не слишком большой: она насчитывала около пятисот томов, по большей части присланных из Афин.

Эти слова не произвели на Гиоргиса особого впечатления, его больше интересовало другое.

– Он говорит с тобой о матери?

– Редко. Наверное, он считает, что это было бы некрасиво с его стороны. Как-то он сказал, что если бы не Спиналонга, его жизнь была бы хуже, чем сейчас.

– Странные слова! – воскликнул Гиоргис.

– Мне показалось, что его родителям жилось непросто и в Плаке он никогда не стал бы учителем… Ну да ладно, расскажи мне, как Анна.

– Не знаю. Наверное, у нее все хорошо. Она должна была приехать ко мне в день Святого Георгия, но вместо этого прислала записку, что приболела. Понятия не имею, что с ней происходит.

«Как обычно, – подумала Мария. – Сначала Анна говорит, что придет, но в последнюю минуту все срывается».

Гиоргис уже успел привыкнуть к такому поведению старшей дочери, но Марию подобное пренебрежение чувствами человека, который столько сделал, чтобы воспитать их, по-прежнему раздражало.

Несколько недель спустя Мария решила, что ей нужно чем-то заняться. Она взяла с полки свою старую тетрадь с рецептами целебных снадобий. На первой странице аккуратным девическим почерком было написано: «Для лечения и исцеления». Какими же наивными и далекими от реальности были эти оптимистические слова, когда речь шла о лепре! Но обитатели Спиналонги страдали и от других болезней – от расстройств желудка до простуды, и если она сможет лечить их так же успешно, как делала это в своей прошлой жизни, то принесет товарищам по несчастью большую пользу.

Когда в гости к Марии приехала Фотини, девушка полчаса увлеченно рассказывала подруге о своих планах. Она решила, что с наступлением весны начнет поиски целебных трав, которые могли расти на этом пустынном скалистом островке.

– Даже на известняковых утесах, на которые попадают соленые брызги, наверняка немало шалфея, ладанника, майорана, розмарина и тимьяна, – говорила она. – Это почти все, что нужно для лечения основных болезней, а то, что не найду, я попытаюсь вырастить на участке. Необходимо одобрение доктора Лапакиса, и как только я получу его, то размещу объявление в «Звезде Спиналонги».

Фотини радовалась, видя, что даже в такой холодный и ветреный день подруга оживлена и полна энтузиазма.

– А теперь расскажи, что происходит в Плаке, – сказала Мария, помятуя, что любое общение – это прежде всего диалог.

– Почти ничего. Мать говорит, что Антонис по-прежнему мрачен и что с таким характером ему сложно обзавестись женой, а Ангелос на прошлой неделе познакомился в Элунде с девушкой, которая ему, похоже, очень понравилась. Так что, возможно, вскоре мои братья-холостяки станут женатыми мужчинами.

– А как насчет Маноли? – тихо спросила Мария. – Он бывает в Плаке?

– Вообще-то Антонис уже давно не видел его в поместье… Мария, скажи, ты тоскуешь по нему?

– Возможно, тебя это удивит, но я скучаю намного меньше, чем ожидала. Я вспоминаю его только тогда, когда мы говорим о Плаке. Мне даже немного стыдно, что я так быстро его забыла. Как ты думаешь, это плохо?

– Ничего плохого я не вижу. Наоборот, это даже хорошо.

Весь предыдущий год Фотини выслушивала рассказы Антониса о женихе Марии и потому считала Маноли человеком ненадежным. Она понимала, что чем быстрее Мария выбросит молодого человека из головы, тем лучше для нее, ведь теперь о браке не могло быть и речи.

Мария опустила глаза на увеличившийся живот подруги.

– Он пинается? – спросила она.

– Да, – ответила Фотини. – Почти постоянно.

Она была уже на девятом месяце, и путешествия на Спиналонгу становились для нее опасными.