— Ты успела наладить контакт с расой, до этого считавшейся неразумной, разоблачить заговор и помочь Нантании сохранить доброе имя. По-моему, это достаточный послужной список для любителей поискать формальные заслуги. Но самое главное, что за всем этим стоит удивительный, светлый, целеустремленный и ответственный человек. Я был бы глупцом, если бы пожелал большего. У меня нет ни капли сомнений в своем выборе.

Он наклонился, ласково провел пальцами по моей щеке, а потом поцеловал. Сперва осторожно, затем все более требовательно. Меня жаром обдало, по телу дрожь прокатилась.

Меня и раньше целовали, чего уж отнекиваться. В школе, классе в одиннадцатом, незадолго до выпускного, в университете, когда я впервые пошла на официальное свидание. В конце концов, даже Стефан, наглая вампирья рожица, не упустил такой возможности.

Поцелуй Амадо был совсем другим: настойчивым, жгучим, решительным. Пламенным, как и сам дракон, и бесконечным, как полет ночью под звездами. Поцелуем мужчины, уверенного в себе и своих желаниях. Вот только мне стало неловко и стыдно, как будто закралась между нами крохотная ложь, очевидная для меня, невидимая для него.

И я отстранилась.

— Амадо…

— Не говори ничего, — он прижал палец к моим губам. — Все слишком быстро. Тебе нужно время обдумать случившееся — это нормально. Просто, пообещай, что действительно обдумаешь.

Он отпустил меня, слегка сжал мои пальцы, а потом просто ушел, оставив в совершеннейшем раздрае.

Я немного побродила по террасе, бездумно вырисовывая цепочкой следов узоры на снегу, потом со всей злости пнула подвернувшуюся ледышку. Да что же со мной происходит? Отчего так сложно собрать мысли в кучу, а понять, чего хочет сердце — так и вовсе невозможно!

Хотелось надавать себе по щекам за эту гадкую нерешительность. Боже, Лена, да ведь это невероятное везение, просто потрясающая благосклонность судьбы: красавец мужчина, магически одаренный, умный, тактичный, хорошо к тебе относится. Не о таком ли ты мечтала всю жизнь? Вот он, на расстоянии вытянутой руки, ждет и, возможно, любит. Да все участницы отбора от зависти удавилась бы. А ты, чего тебе еще надо?

Я нервно мерила шагами площадку, прокручивая в голове обрывки фраз, воспоминания о прикосновениях, взглядах. О нашем танце, полете, поцелуе. Об огне, катящемся по коже от его пальцев.

Вот только воображение упорно отказывалось рисовать что-либо дальше. Что Амадо любит на ужин? Какие книги читает? Что его вдохновляет? К чему он стремится? Каков он на самом деле?

Я бездумно сгребла с парапета снег, скатала из него шарик, запустила в колонну, промазала, разозлилась еще больше, выругалась и рухнула на лавочку. Все было идеально, но в то же время — совершенно не так.

Мне был нужен откровенный разговор. Доверительный, честный, с кем-то мудрым, нейтральным, знающим о жизни в разы больше, чем я сама. С тем, кто не осудит, что бы я ни сказала.

Тем же вечером я удрала из дворца.

— Магистр, вы позволите войти?

Он удивленно поднял голову от бумаг.

— Лена? Откуда ты тут в это время? Конечно, проходи.

Следующие полчаса я сидела на знакомом диване и изливала душу демону. Путано, сбивчиво, непоследовательно. Не испытывая ни малейшего укора совести, высыпала ворох переживаний на седую голову Неро. Магистр слушал внимательно, тактично не замечая глупых оговорок и чисто женских вывертов логики. На лице его застыла понимающая улыбка, а глаза светились самым настоящим сочувствием.

— Магистр, я кажусь себе неблагодарной двуличной стервой, — я словно приговор себе подписывала. — Боюсь ошибиться, боюсь обидеть чужие чувства, но при этом не понимаю свои. Мне бы радоваться, до потолка прыгать, но вместо этого я мечусь, как белка в клетке. Что со мной не так? Может, я все еще не до конца привязалась к миру? Может, это магия шалит? Помогите, вы ведь кроме всего прочего менталист, да?  — я выдохлась и замолчала, состроив мордашку кота из мультика.

Неро налил полную чашку чая, насыпал туда сахар, размешал, сунул мне в руки.

— Магия тут ни при чем, — спокойно заключил он. — Посмотри на свой артефакт, разве он не доказывает, что физически ты в полном порядке?

Из чистого упрямства я активировала браслет: ни единого повода придраться.

— Тогда что не так?!

— Давать советы в вопросах сердечных — дело неблагодарное, — магистр снял пенсне и устало потер переносицу.

— Мне больше не к кому пойти.

— Что ж, если хочешь знать мое мнение, то ты просто запуталась. Так долго жила без права на эмоции, что теперь боишься услышать саму себя. Тебя сбивает общепринятое представление о том, откуда берется счастье, что для него необходимо, из чего оно состоит. Ты хочешь жить полноценно, но слабо понимаешь, как.

— Так поясните, — простонала, роняя голову на сложенные руки.

— Знаешь, в чем фундаментальное отличие жизни от смерти? В открытости. Нельзя открыться миру, если ты любишь всего одну вещь, одного человека. Мир — это неразделимый опыт, в нем намешано столько, что и не разобрать. Хорошее, плохое, радостное, печальное… Жизнь должна течь сквозь тебя, нельзя ограничить ее рамками и сказать: вот только это и есть счастье. Все переменчиво. Даже у любви между двумя существами есть множество оттенков: интерес, влечение, страсть, восторг, приятие. И не всегда эти вещи находят отображение в одном человеке.

Магистр пододвинул вторую чашку, наполнил ее, сделал глоток и продолжил:

— В твоем сердце может уживаться восторженный интерес к одному существу, нежность к другому, тревога о третьем. Возьми, к примеру, Пауля — он позволил тебе понять, как прекрасно заботиться о ком-то и принимать его заботу, насколько важно знать, что ты по-настоящему нужен. Думаю, что со Стефаном и Амадо схожая ситуация: они оба дороги тебе, как и ты им, но по-разному. Вычеркни из своей жизни одного из них — и она опустеет. Это как с дыханием. Если существо уподобить воздуху, то отказываясь от него, ты должна перестать дышать. Как долго выдержишь? Минуту, две? Через десять банально задохнешься. То же самое с чувствами, не только с любовью, но даже с ненавистью, но происходит это незаметно, медленно, как будто берешь собственную смерть в рассрочку.

— И что же делать?

— Услышать себя. Ты и только ты можешь понять, кто из них двоих способен стать твоим личным счастьем. Без оглядки на то, что сказали бы подруги, забыв о том, что тебе внушали в детстве. Очень часто то, что прекрасно вписывается в общественное понятие идеала, не является идеалом для конкретного существа. Позволь настоящей себе заговорить в полный голос — и все лишнее отступит.

Демон привстал и заглянул в чайник.

— Надо же, совсем пустой. Пожалуй, схожу за кипятком, ты не против?

Я проводила демона долгим взглядом и уставилась в огонь. Поленья в камине уютно потрескивали, золотистые блики танцевали на мебели, посуде, ласкали щеки. А я думала.