То, что он ей предложил, больше всего похоже на приглашение в ловушку. Откровенное, без особой маскировки — что неправильно, поскольку идет в разрез с основными законами игры. Тот, другой, работал гораздо тоньше… и еще вопрос, кто из них большего достиг. С какой стороны посмотреть.

Нервно усмехнулась, отпила газировки из закрытого стакана, продырявленного сверху трубочкой. Претенденты, до сих пор утомлявшие однообразием тактики, вдруг резко свернули в разные стороны. Панибратская откровенность нараспашку — и рафинированная загадка, инкогнито в чистом виде. Хозяин каморки с тумбочкой и раскладным креслом — и призрак, растворившийся в ничто.

Кстати, может быть, удастся узнать о нем что-нибудь еще.

Отложив полсандвича, она включила телевизор и на удивление легко настроила изображение; даже странно, что Красс так долго возился каждый раз с этим колесиком. Подкрутила звук и вспрыгнула с ногами в кресло.

Минут десять ничего интересного на крошечном экранчике не происходило. Эва успела дожевать сандвич и допить воду, когда, наконец, соизволил начаться выпуск новостей. Тех же самых. Вялых, вчерашних по сути. Всё те же имена и цифры бегущей строкой. Выступление эксперта по экстремистским движениям, речь которого показалась бы умной, если б ничего не знать… И последнее:

— Наш корреспондент посетил в больнице бывших заложников, пострадавших в результате теракта. Подробности в сюжете.

Сюжет длился не больше минуты. Следующие полчаса Эва просидела неподвижно, не в силах протянуть руку, чтобы избавиться от пестроты и щебета рекламы. Увиденное не заключало в себе ни малейшей информации, напрямую связанной с тем главным, что было необходимо всерьез и немедленно обдумать…

И тем не менее, это меняло всё.

* * *

Ты не приехал. Впрочем, я так и знала. С тех пор, как увидела у Мишиной секретарши приглашение для тебя. Точно такое же, как для всех остальных. На стандартной открытке с золотым тиснением. Официальный текст, отпечатанный в Исходнике, и в специальной графе — секретаршиным почерком с завитушками: полковнику Николасу Роверте. И небрежный Мишин росчерк внизу.

А меня он даже не попросил подписать. Не знаю, согласилась ли бы я. Но Миша не предложил, и… Я не стала заговаривать с ним. об этом. Может, надо было? Папа?!

А так — мне скорее понравилось. Конечно, очень устала с непривычки, зато впервые за последние два года — море впечатлений, разговоров, лиц, шуток, развлечений, танцев, конкурсов, игр, фейерверков… Оказалось, что Миша потрясающе умеет организовывать праздники. Все гости, включая аристократов и миллионеров из Исходника, выражали свое восхищение — искренне! — я бы заметила, если б нет. О каком-то провинциальном уровне и речи быть не могло. И, знаешь, у меня и вправду оказалось самое красивое платье!

Когда объявили драконьи состязания, и гости высыпали на внешнюю галерею замка, я улизнула и поднялась в детскую. Уверенная, что Коленька уже спит, а спящий он похож на лунный лучик — такой сияющий, прозрачный, нездешний мальчик… Но он не спал. И няни в комнате не было.

Был Мшиа. Он держал Коленьку на руках у сводчатого окна с витражом, и огни фейерверка сверкали сквозь цветные стекла, а драконы носились туда-сюда, и чешуя переливалась, и всё это было так потрясающе красиво, что я тоже прильнула лицом к витражу, и Миша обнял меня за плечи. Вот так мы смотрели в окно все трое, и он шептал: это всё наше, наше… Коленька тихонько смеялся. Понимал. А мне хотелось одного: чтобы вот так — навсегда.

Несправедливо, что праздники всегда кончаются. Но еще несправедливее то, что раньше их у меня вовсе не было.

Наутро Миша улетел раньше, чем я проснулась. И все-таки я твердо решила: теперь всё будет по-другому. Срез — наш; замечательно, я согласна. Но отныне мы будем вместе решать, что нам с ним. делать. У нас получится, мы же любим друг друга. Надо только поговорить с Мишей откровенно, дать ему понять: я — с ним, за него.

Против тебя?..

…Время и место для разговора я выбрала заранее. Правда, пришлось подождать почти неделю: Миша, оказывается, снова летал в экспедицию. А как только вернулся, разумеется, первым делом поднялся в драконьи покои.

Я тоже поднялась.

Драго — мой самый старый, лучший и, если разобраться, единственный друг. А Драми еще слишком маленький… да и какие секреты могут быть у Миши от себя самого?

Когда я вошла, Миша его тестировал. Какие-то датчики на висках, записывающее устройство на тезеллитовом аккумуляторе, который сам по себе вдвое массивнее собственно прибора, и вопросы один за другим, сплошным текстом, так что у меня самой через пять минут голова пошла кругом. Бедный ребенок. Посмотрела на Драго и поняла, что он тоже так думает.

Знаешь, я чуть было не ушла. И всё так и осталось бы, как было. Но Миша, не прекращая работы, сделал мне знак: не уходи. Еще немножко.

Закончил и улыбнулся. Я давно не видела его таким — веселым, довольным и разговорчивым. Спросила, как экспедиция. Он ответил: замечательно. Теория Множественных срезов подтверждается на все сто, осталось слегка подтянуть техническую часть — и можно будет говорить о Ресурсе уже не умозрительно, а вполне реально, как об Исходнике или Срезе. Увидел мои недоуменные глаза и рассмеялся: глупышка ты моя…

Какая же я глупышка, папа, если он сам всё от меня скрывал?!

Я, конечно, сдержалась, не стала ему об этом говорить. А он посмеялся еще, обнял меня и вдруг спросил: хочешь, полетим в Пещеру привидений?

Я сказала: хочу. И больше ничего, чтобы не сглазить, не сбить.

Потом мы заговорили о празднике. Драго вспомнил шестнадцатый Новый год, когда мы тоже пробовали сделать что-то подобное, он даже в спячку не впал вовремя, а потом жалел. И как тогда вместо салюта над морем получились искры и шипение. Хохотали все, даже Драми, хоть его и замучили донельзя тестами. А потом все начали делиться впечатлениями, и у него стало точно такое же выражение лица, как у Коленьки, когда мы смотрели на фейерверк… И я его поцеловала, впервые после инициации, а до нее Драго и подходить к нему близко не разрешал, так что вообще впервые. Драконий ребенок, прелестный и замечательный. А вовсе не маленькое чудовище, как я сама себе выдумала. Действительно, глупышка.

Затем мы с Мишей, конечно, пошли к сыну. Но Коленька только-только заснул, и пришлось сразу выйти на цыпочках. Зато мы проговорили весь вечер. Обо всем. Наконец-то.

А уже перед сном Миша вдруг попросил: Эва, только, пожалуйста, не пиши об этом отцу. Я изумилась, ведь мы же с тобой давно не… И он сказал: я знаю, что ты всё равно ему пишешь. Пиши, если тебе так легче. Но об этом — не надо.

Хорошо, не буду.

Странно вообще-то, что он так сказал.

Эва Анчарова,

03.04.20.

В голове всё еще слегка шумело после вчерашнего укола. Они сначала укололи, а потом начали расспрашивать и выяснили, что воздействию кольцевого замыкания он не подвергался. Но сказали, всё равно не повредит. И сегодня с утра отпустили на все четыре стороны под расписку: он, Бакунин Анатолий Владиславович, претензий к медперсоналу клиники не имеет и за свое здоровье несет ответственность сам. Хотя, по правде говоря, уже слово «ответственность» как таковое нагружало по самое не могу. За что бы то ни было. Отстаньте, задолбали.