– Врешь! – встревожился Завада. – Через Лосиную Топь нельзя войску пройти, ловцы и то не все проходят!

– Лето сухое, болото высохло, вот и идут, гати кладут, где надо. День или два потеряют, зато выйдут на вас там, где вы не ждете. Да что я вас уговариваю, пойдемте покажу. Своими глазами увидите.

Завада не мог противиться такому искушению: перекрестившись и кивком пригласив с собой Будилу и Доброшку, он пошел вслед за «лешим». Тот повел их через бор, потом поднялся на холмик старого оплывшего кургана на широкой поляне и там прошептал, показывая куда-то в темный лес, над которым висела белая пелена болотных испарений:

– Вон там они! Войско немалое, тысячи три или четыре, а огня не разжигают, чтоб себя не выдать.

– Не может быть! – опять усомнился Завада.

– Ну, идем дальше, если не боишься, самого Ярослава тебе покажу! – пообещал незнакомец и змеем скользнул вниз по склону кургана.

По пути к опушке леса Завада и его товарищи сами убедились: вблизи стоит большое войско. Елки были обрублены на подстилки, виднелись шатры и шалаши. Следуя за «лешим», трое лазутчиков ловко миновали сторожевые посты – где ползком, где пешком.

Но вот незнакомец остановился и прильнул к толстой сосне.

– Вон, видишь, волокуша, а в ней князь Ярослав! – шепнул он Заваде. – В плащ завернулся… А вон его дружина, все спят, точно сонного зелья хлебнули. Устали весь день через болота пробираться, да еще с оружием и поклажей на плечах.

Чувствуя, как бьется сердце, Завада вглядывался в разбавленную лунным светом темноту. Да, это точно Ярослав – его продолговатое черноусое лицо, даже во сне сохранявшее выражение суровой важности. Ох, сколько горя принесет Белзу этот человек, если только доберется до его стен! Да он перевешает всех бояр и посадских старост, разорит дворы зачинщиков, продаст в холопство жен и детей, а оставшихся обложит такими податями, что проклятый Стужайло покажется ангелом небесным!

– Нашелся бы сейчас смелый человек, убил бы злодея! – шепнул незнакомец. – Вот бы всему горю и конец, а храбрецу – вечная слава!

– Ты что такое говоришь? – Завада в ужасе посмотрел на него, но увидел в темноте только смутную фигуру, закутавшуюся в плащ, и черноволосую голову. – Как же можно? Грех!

– А если дойдет он до Белза, то убитых тысячами считать будут! Разве не грех – брату на брата войной идти? Разве не грех русским людям русских людей убивать, и крова лишать, и в полон брать? Это не грех? Боишься ты, видно, к Ярославу подойти. Если ты его спящего боишься, то как же с ним думаешь воевать, когда будет он в чистом поле на коне?

– Да я самого черта не боюсь! – горячо ответил Завада.

– Ну, так идем. Я тебе помогу.

Незнакомец опустился наземь и пополз, минуя спящих. Завада, не помня себя, следовал за ним. Они подобрались к волокуше, поднялись…

И вдруг позади них раздался вскрик: кто-то из отроков проснулся. Завада застыл, собираясь прыгнуть в сторону и бежать. А незнакомец, напротив, метнулся к спящему князю и вонзил ему в грудь свой длинный нож с золоченой рукоятью.

Казалось, закричал разом весь лес. Ярослав вскинулся и обеими руками вцепился в грудь своего убийцы; тот метнулся прочь, оторвал от себя руки умирающего, но тут на него сзади обрушился чей-то меч. Завада отбивался, отступая к лесу, рядом с ним бились со звенигородцами Будила и Доброшка. Он слышал то ли крик, то ли хрип князя, звон клинков; одни бежали к нему, другие к умирающему. В свете луны блестела золоченая рукоять ножа, оставшегося в груди Ярослава.

Заваде и его товарищам повезло: они ушли от погони и вернулись туда, где их ждали свои. Дешево отделались: Будилу легко ранили в бедро, а Заваде острая ветка разодрала кожу на лбу. Свернув стан, они как можно быстрее двинулись к Белзу.

– Куда же этот черный-то подевался? – расспрашивал Заваду встревоженный боярин Ян.

– Да как сквозь землю провалился! – в отчаянии отвечал тот.

– Кто ж это был такой?

– Бес в образе человеческом, больше некому! Кто еще мог меня на такое дело толкнуть?

– И ты решился на князя руку поднять? – спрашивал ошарашенный Ростислав.

Не питая особой любви к старшему брату, он все же никак не мог поверить в его смерть.

– Сам не знаю, истинный крест, бес попутал! Разве я убивец? В поле князю послужу, жизни не пожалею, но чтобы ночью с ножом к спящему красться! – со слезами каялся Завада. – Шел я за тем бесом – сам не знаю как, а он зовет, я иду! Сам Сатана за моей душой явился, и я пошел за ним, ровно ягненок под нож! Вовек мне такого греха не замолить!

Ростислав держался спокойно, но лицо его стало замкнутым и ожесточенным. До сих пор сохранялась надежда решить дело миром: Владимирко мог испугаться перемышльских и туровских полков, Ростислав мог уговорить Ярослава принять от Белза выкуп и стать князем червенским. Но теперь все кончено: один из братьев погиб, а второй и слышать не захочет о мире.

Даже если забыть о любви к погибшему брату, Владимирко увидит в его смерти законный повод для беспощадной войны с сыном половчанки.

Весь день в Белзе говорили о том таинственном черном человеке, который подговаривал Заваду убить Ярослава, а потом сделал это сам. Все сходились, что это и впрямь был сатана, принявший человеческий облик.

Но имелись и такие, кто радовался происшедшему.

– Посмотрим, как Владимирко один будет и в Звенигороде управляться, и с нами воевать! – рассуждал на торгу посадский староста Яков, по прозвищу Наседка. – И жаль, что Ярослав попался! Самого бы Владимирка на нож посадить! Был бы я там, увидь я самого Владимирка, зарезал бы, как цыпленка! Есть у нас князь – Ростислав Володаревич, другого нам не надо!

– Узнали теперь, как Белз-то кусается! – поддержал его купец Крушило. – Думали голыми руками нас взять, а сами головы лишились! Не так-то просто к нам подступиться! У нас тоже зубы-то есть!

Ростислав предложил Прямиславе провожатых, чтобы она уехала к отцу, пока есть возможность, но она отказалась. Юрий Ярославич еще мог рыскать где-то поблизости, а дать ей в сопровождение большую дружину Ростислав не имел возможности: ему сейчас был нужен каждый человек.

– Я теперь везде за тобой буду следовать, как нитка за иголкой! – сказала она и обняла его, несмотря на присутствие Марены Вышатовны и двух ее дочерей. – Что с тобой будет, то и со мной, другой судьбы, кроме твоей, не хочу!

Ростислав обнял ее, прижался лицом к ее волосам. Сейчас ему как никогда нужны были ее любовь, вера и поддержка.

Да и поздно было уезжать: звенигородское войско подошло на следующий день. Тело Ярослава отправили в Звенигород, а Владимирко, полный жажды мести, повел войско к Белзу.

Первым делом он приказал зажечь пустые слободы, и Белз наполнился густым горьким дымом. Все кашляли и терли глаза. Когда пожар утих, оказалось, что город взят в крепкое кольцо осады. Разглядывая войско сквозь узкую бойницу, Прямислава вдруг ахнула и схватила за руку Забелу.