Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдав распоряжения, папа вылил остатки чая из термоса в горшок с понурым олеандром, просвистел пару тактов «Марсельезы» попугаю, и мы сели в машину.
Бужумбурская французская школа занимала большую территорию, где располагались детский сад и все классы от подготовительного до выпускного. Главных входов было два. Первый, со стороны стадиона Принца Луи Рвагасоре и бульвара Независимости, вел к зданию администрации, средним классам и лицею. Второй, с угла улицы Муйинга и бульвара Упрона, — в детский сад. Начальная школа находилась между ними. Папа по привычке высаживал нас у малышового входа.
— Инносан заберет вас в двенадцать и отвезет в лавку к матери. А я еду на дальнюю стройку и буду завтра.
— Хорошо, папа, — послушно отвечала Ана.
— Габриэль, в субботу поедешь с Инносаном и Донасьеном в Чибитоке разбираться с твоим велосипедом. Ты нужен, чтобы точно его опознать. Не волнуйся, получишь свой велик обратно.
В тот день весь класс был взбудоражен. Учитель раздал нам письма от учеников пятого класса орлеанской школы, из Франции. Было страшно интересно узнать, кто тебе пишет. Мне достался конверт, на котором мое имя было написано большими розовыми буквами и окружено французскими флагами, звездочками и сердечками. От бумаги сильно пахло сладкими духами. Я бережно развернул письмо. Почерк был ровный, с наклоном влево.
Пятница 11 декабря 1992 г.
Дорогой Габриэль!
Меня зовут Лора, мне десять лет. Я, как и ты, учусь в пятом классе. Я живу в Орлеане, в доме с садом. Я высокого роста, у меня светлые волосы до плеч, зеленые глаза и веснушки. У меня есть младший брат Матье. Мой папа — врач, а мама не работает. Я люблю играть в баскетбол, умею печь блинчики и печенье. А ты?
Еще я люблю петь и танцевать. А ты? Я люблю смотреть телевизор. А ты? Читать я не люблю. А ты? Когда я вырасту, стану, как папа, врачом. На каникулы я всегда езжу к родственникам в Вандею. В будущем году я пойду в новый парк аттракционов, который называется Диснейленд. Знаешь такой? Ты можешь прислать мне свою фотографию?
С нетерпением жду ответа.
Целую.
P. S. Ты получил рис, который мы вам посылали?
Лора вложила в конверт свою фотографию. Она была похожа на куклу моей сестренки. Письмо меня смутило. Вспыхнули щеки от этого «Целую». Я чувствовал себя так, будто получил посылку с конфетами, будто передо мной распахнулись двери в таинственный, неведомый мир. Французская девочка Лора с зелеными глазами и светлыми волосами, живущая где-то очень далеко, готова была поцеловать меня, Габи из Кинаниры. Я боялся, что кто-нибудь заметит мое смятение, поэтому быстро сунул фотографию в портфель, а письмо вложил обратно в конверт. Но сам уже прикидывал, какую фотографию пошлю ей.
Учитель велел всем написать ответ на письма.
Понедельник 4 января 1993 г.
Дорогая Лора!
Меня зовут Габи. Всё ведь как-нибудь называется. Дороги, деревья, насекомые. Например, мой район называется Кинанира. Наш город называется Бужумбура. А страна — Бурунди. У моей сестры, мамы, папы, моих друзей тоже есть имена. И они их не выбирали. Какое тебе дали имя при рождении, с тем и живешь. А я однажды попросил тех, кого люблю, звать меня не Габриэлем, а Габи, хотелось выбрать самому вместо тех, кто выбрал вместо меня. Так что зови меня, пожалуйста, Габи, ладно? У меня темные глаза, поэтому я всех вокруг вижу темными. Маму, папу, сестру, Протея, Донасьена, Инносана — они все цвета кофе с молоком. Каждый видит мир таким, какого цвета его глаза. У тебя они зеленые, значит, я для тебя буду зеленый. Я люблю много разных вещей, которые вообще-то не люблю. Люблю мороженое, но не мороз. Люблю бассейн, но не хлорку. Люблю школу за друзей и веселье, но не люблю уроки. Грамматика, спряжения, умножение, сочинение, наказание — муть и жуть! Я, когда вырасту, хочу стать механиком, чтобы никаких неполадок в жизни не было. Когда что-то ломается, надо уметь починить. Но это еще не скоро, мне всего десять лет, а время идет так медленно, особенно по вечерам, когда нет школы, и по воскресеньям, потому что у бабушки очень скучно. Два месяца назад нас собрали на школьном дворе и сделали прививку от менингита. Говорят, менингит — ужасная болезнь, если заболеешь, мозги перестанут работать. Вот наш директор и уговорил всех родителей, чтобы нам сделали этот укол, ну и правильно: он же директор и отвечает за наши мозги. В этом году будут выборы президента Республики Бурунди. Первый раз. Я еще не смогу голосовать, придется подождать, пока стану механиком. Но я тебе напишу, кто победил. Обещаю!
До свидания.
Целую.
P. S. Про рис — спрошу.
Мы с Инносаном и Донасьеном выехали из дому совсем рано утром. Пикап катил быстрее, чем обычно, когда кузов у него бывал завален мешками цемента, лопатами и кирками. А ведь наша троица выглядит довольно странно, подумал я, когда мы миновали первый блокпост на выезде из Бужумбуры. Что бы мы сказали солдатам, останови они нас? Что мы ни свет ни заря отправились через всю страну искать ворованный велик? Видок у нас в самом деле был подозрительный. Сидевший за рулем Инносан, как всегда, жевал зубочистку. Меня бесила эта его манера. А ее усвоили все бужумбурские шалопаи. Всем им, как нашему Инносану, хотелось выглядеть ковбоями, крутыми парнями. Началось небось с того, что какой-нибудь один дурак насмотрелся в кино «Камео» фильмов с Клинтом Иствудом, а за ним и другие туда же, новая мода распространилась со скоростью ветра. В неспешной бужумбурской жизни только слухи да мода расходятся быстро.
Донасьен неудобно сидел и злился с самого отъезда. Он помещался в середине и не мог нормально поставить ноги из-за переключателя скоростей. Поэтому он скособочился, плечом чуть не налегал на Инносана, а ноги отодвинул в сторону. И все из-за того, что мне приспичило сидеть у окна, — шел дождь, а мне так нравилось следить за каплями, сбегающими по стеклу, и, подышав на него, рисовать пальцем.
В Чибитоке дождя уже не было. Донасьен боялся, что пикап завязнет в грязи, поэтому он велел Инносану остановиться, не сворачивая на дорожку, которая вела к самому дому бабушки близнецов, и предложил дойти пешком. Но Инносан не хотел пачкать белые кроссовки, так что он остался в кабине полировать свои гнилушки зубочисткой, а мы с Донасьеном пошли вдвоем.
На холмах ты все время на виду, даже если думаешь, что вокруг никого; сотни пар глаз следят за тобой, и весть о твоем появлении обгоняет тебя на километры и разносится по склонам, рикошетом отскакивая от стен руго[8]. Поэтому старая хозяйка дома, к которому мы направлялись, уже ждала нас на пороге с двумя стаканами кислого молока в руках. Ни Донасьен, ни я почти не говорили на кирунди, во всяком случае, на сложном поэтическом кирунди, который в ходу у жителей холмов, тут скудной смесью французского и суахили не обойдешься никак. Я кирунди никогда не учил, в Буже все говорят по-французски. А Донасьен был заирец из Киву, его земляки чаще всего говорят только на суахили и хорошем, сорбоннском французском.
