Только десять минут спустя Эсме вспомнила, зачем пришла, к этому моменту она уже уютно устроилась в его руках.

— Ты уволен, — пробормотала она у его плеча.

От него пахло древесным дымом и рагу Розали, но все эти запахи перебивал другой, более сильный и чистый запах просторов, которым не мог похвастать ни один дворянин.

— В самом деле?

Его голос прозвучал с сонной хрипотцой, от которой у нее затрепетало в груди.

— Миссис Кейбл начинает кампанию по избавлению от всех неисправимых греховодников в деревне, и ты, естественно, главный кандидат.

— Это такая маленькая женщина с волосами, собранными в пучок?

Эсме кивнула.

— Она уже предприняла одну попытку, — со смехом объявил Себастьян. — Приходила на прошлой неделе в «Форель» и распространяла там свои брошюры. Там сказано много интересного о судьбе, ожидающей грешников, но только дама забыла, что чтение в деревне не в почете.

— Это еще что! Скоро она узнает о приезде моей тетушки Арабеллы, которая навезла с собой полный дом гостей. Ни один из ее спутников не пользуется репутацией добропорядочного человека. Ты меня слушаешь?

— Конечно. — Он покрыл легкими поцелуями ее шею.

— Это дело серьезное. — Эсме сердито сдвинула брови. — Ты, как никто другой, должен понимать, как важно быть респектабельным. Разве в прошлом году тебя не считали самым приличным мужчиной в обществе?

При этих словах лицо Себастьяна расплылось в улыбке.

— Да, и ты видишь, как сильно это на меня подействовало. Теперь я живу в опале на континенте, и очень маленьком континенте, должен заметить, — добавил он, окидывая взглядом крошечную хижину.

— Сам во всем виноват! — Эсме начала злиться. — Если бы ты не пробрался посреди ночи в мою спальню, то и по сей день восседал бы в судейском кресле, вынося приговоры бедным грешным душам вроде моей.

Она подняла взгляд и обнаружила, что Себастьян пристально смотрит на нее.

— Все верно, но… Почему бы тебе не принять мое предложение? Я сделаю из тебя приличную женщину, и мы будем выше всех этих сплетен.

Сердце Эсме слегка подпрыгнуло, но она быстро его усмирила и нахмурилась.

— Во-первых, я не могу выйти за тебя замуж потому, что ты имеешь репутацию еще более скандальную, чем я. Все приличное общество считает, что ты соблазнил свою невесту.

— Бывшую невесту, — уточнил он.

— Вот именно. А если еще станет известно твое местопребывание, то Арабелла сразу притащит сюда кучу народа, и тогда…

— А что тогда? Я отказался от всей этой респектабельности, к которой так стремишься ты, и мне плевать. Тем не менее я бы и сегодня не утратил верительные грамоты сэра Благочестия, если бы не связался с тобой. Моя матушка упадет в обморок, если узнает о моем нынешнем положении.

— Ты не сказал матери?!

— Нет, но я собираюсь навестить ее завтра. Тогда она все и узнает.

— Только не это! — взвизгнула Эсме. — Ты не посмеешь!

Маркиза Боннингтон, мать Себастьяна, относилась к числу женщин, никогда не проявлявших снисхождение к тем, кто не обладает высокой моралью, а ее сын, по крайней мере до момента, как стал садовником, являлся самым твердым последователем ее неисчислимых добродетелей.

Себастьян пожал плечами. Его рука поползла вверх, к ее груди, а в глазах снова замерцал хитрый огонек.

— Это станет для бедняжки ужасным потрясением. — Эсме пыталась отыскать в своем сердце хотя бы толику сочувствия, но вместо этого ощутила елей порочной радости. — Не слишком ли ты стар, чтобы бунтовать? Я засеяла свое поле дикими семенами еще лет десять назад.

Себастьян фыркнул:

— Верно, но твоя матушка до сих пор не оправилась. Кстати, она закадычная подруга моей матери.

— Да? А я и не подозревала об их дружбе. — Эсме не сочла нужным добавить, что последние три года вообще не разговаривала с матерью и уж тем более не имела ни малейшего представления о друзьях Фанни. Все это время мать общалась с ней посредством писем, да и то не часто. — Матушка решила не навещать меня в моем затворничестве, — все же призналась она.

— В таком случае твоя мать такая же глупая, как и моя, — заметил Себастьян, целуя Эсме в нос.

— Но для своей ты всегда был идеальным сыном и таким останешься. Когда ты вернешься с континента, все забудут о скандале, у тебя снова появится возможность стать приличным маркизом Боннингтоном, чопорным и степенным.

— Ни за что и никогда.

— Почему?

— Какое имеет значение, где мне целовать любимую женщину: в саду или в спальне? Все эта благопристойность и респектабельность всего лишь уловка.

— А вот я жалею, что не была верной Майлзу в первый год нашего брака. Возможно, если бы не это, мы бы до сих пор жили в браке и вместе воспитывали детей.

— Ах да. — В голосе Себастьяна послышалась мрачная усталость. — С этим не поспоришь. Но если бы ты смогла полюбить мужа только потому, что считала это правильным, ты была бы и впрямь необыкновенная женщина.

— Я могла хотя бы попытаться…

— Но вы ведь помирились незадолго до кончины Майлза, — уточнил Себастьян. — Насколько мне известно, вы даже одну ночь провели вместе…

Эсме спрятала лицо в грубом полотне его рубахи.

— Не смейся над Майлзом — он был моим мужем, и я питала к нему самые теплые чувства.

— Я никогда не стал бы смеяться на Майлзом.

— Возможно, но я… я так стыжусь себя! — вырвалось у нее. — Стыжусь и сожалею о том, что вытворяла. Как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Но ведь кое-что я делала из-за тебя, — внезапно призналась она.

— Делала что?

— Флиртовала. — Эсме улыбнулась, вложив в улыбку внезапную радость, охватившую ее. — Ты следил за мной хмурым взглядом с другого конца комнаты, и твои восхитительные брови были насуплены, а я разыгрывала для тебя спектакль.

— Спектакль для меня? Она кивнула.

— Целуя Берни, я гадала, что бы ты сделал, если бы я проделала это с тобой, — ты ведь был такой правильный…

— Значит, ты мечтала поцеловать меня? Ну так сделай это сейчас!

— Нет. Сейчас ты должен уйти. Ситуация становится слишком опасной.

— И как я буду зарабатывать себе на жизнь?

— Вернешься к тому, чем занимался раньше.

— Раньше я проводил все свое время в спорах с одной дамой.

— Вернее, постоянно ворчал на меня за то, что я вела себя вызывающе…

Он наклонился и поцеловал ее в плечо.

— Но ведь я и страдал из-за нее! И все же никто не может ублажать тебя в постели так, как это делаю я! — Руки Себастьяна скользнули ей на грудь и повторили ладонями пышную форму. Ахнув, Эсме изогнула спину, а он коленом раздвинул ей ноги и одним стремительным движением подтянул к краю постели.