Тут же залаял цепной пес. Не обращая на него внимания, я повел девушку к забору, сильным ударом ноги выбил хлипкую калитку и шагнул в темный, узкий переулок.

— Я постараюсь вас спрятать. Этой ночью дочери ландрата на улице находиться опасно.

— Они знали, где мы остановимся. Они убивают всех, кто должен был выносить решение по налогу.

— Вы правы. Сперва их, а затем всех, кто попадется под руку.

— А бургомистр? Вице-примар? Каноник?

Я покачал головой:

— Не знаю. И не хочу о них думать. Если им будет сопутствовать удача, они увидят следующее утро.

Мы вышли на улицу и тут же отпрянули назад, во тьму переулка, так как за углом загрохотали копыта. Шестеро всадников пронеслись мимо, отчаянно нахлестывая лошадей, торопясь куда-то в сторону ворот внешней стены.

— Стража, — негромко сказал я.

— Они остановят безумство.

У меня было впечатление, что ребята спешат не для того, чтобы выполнять свою работу. Скорее наоборот, их основное желание — свалить как можно быстрее и как можно дальше. Иначе отчего они проскакали не в сторону ратуши и домов богатых горожан, где сейчас, уверен в этом, льется кровь.

Ульрике дрожала от холода, и я протянул ей свою куртку, несмотря на возражения.

— У меня свитер. Мне не холодно. Надо было раньше вам отдать, но я боялся, что одежда большого размера помешает вам спуститься.

Она сразу же утонула в ней, став еще более затравленной и несчастной.

— Я отведу вас в безопасное место. Просто доверьтесь мне. И ничего не бойтесь.

Девушка лишь сжала мои пальцы, и мы поспешили по затаившейся улице.

На трупы мы наткнулись возле сада, что разбили на берегу Обводного канала. Ульрике, увидев мертвых и темную кровь на камнях, не произнесла ни звука, лишь побледнела и шагнула назад.

— Это же мастеровые. Почему убивают их? — не выдержав, спросила она, когда мы прошли мимо.

— Ландратами не ограничатся. Бьют всех. В первую очередь чужаков. Затем богачей. Потом тех, кто не в их мастеровой гильдии, или же тех, кого они ненавидят и давно затаили против них зло. Ночь — жестокое время, госпожа фон Демпп.

К утру на улицах, особенно центральных, окажется много трупов, если только городская стража и расквартированные в Клагенфурте военные части быстро не опомнятся и не возьмут ситуацию под свой контроль.

Опыт подсказывал, что как минимум четверть военных и стражи присоединятся к грабежам и погромам.

Вновь трупы. Я склонился над телом женщины, увидел, что ее ударили по голове, проломив череп, перевернул тело на живот и начал распутывать шнуровку платья.

— Что вы делаете?! — с ужасом спросила Ульрике гораздо громче, чем стоило.

— Да-да. Мне тоже хотелось бы это знать, — поддержал ее Проповедник. — На тебя это не очень-то похоже.

— Она мертва. И ей больше не нужно ни платье, ни теплый плащ. В отличие от вас. К тому же ваша одежда слишком богатая, а потому заметная. Ее следует сменить как можно скорее.

— Это так необходимо?

Я посмотрел ей в глаза:

— Да. Если вы хотите выжить.

Та поколебалась, а затем начала помогать мне раздевать труп.

— Проповедник, верти головой. Если кто-то появится, скажи.

— Уже делаю это, — ворчливо бросил тот.

— С кем вы говорите? — нахмурилась девушка.

— С одной светлой душой. Не бойтесь.

— Сегодня я боюсь только людей.

Крики раздались за соседним домом, я вскочил, держа в руках палаш и бросив моей спутнице:

— Поторопитесь.

Но кто бы там ни шумел, на улице он не появился.

— Где можно переодеться? — спросила дочь ландрата.

— О, Господи! — закатил глаза Проповедник. — Сейчас не время для скромности!

— Вот здесь. — Я указал ей на темную подворотню, которую наполовину загораживала жестяная бочка с дождевой водой. — Пожалуйста, быстрее.

— Святой Франциск Ньюгортский и все его несчастные дети! — занервничал старый пеликан. — Зная благородных дам, могу сказать, что без служанки она провозится целую вечность.

Он ошибся. Ульрике справилась за три минуты. Платье было ей почти в самый раз, а теплый плащ на плечах, темно-коричневый и длинный, подходил гораздо лучше, чем заметные ярко-голубые тряпки благородной.

За это время на улице так никто и не появился.

— Мы пойдем к внешним воротам?

— Нет. Слишком далеко. Уверен, они либо закрыты, либо их уже захватили. С той стороны недавно раздавались выстрелы…

Я осекся. Из окна ближайшего дома, светленького, аккуратного и ухоженного, с криком вывалился человек. Раздался глухой удар, и тело, дернувшись, осталось лежать на мостовой. Двое убийц высунулись наружу, посмотрели на мертвеца, увидели нас.

— Идите спокойно. — Я чувствовал, как ногти Ульрике впиваются в мою ладонь.

Убийцы проводили нас взглядами, так и не окликнув.

— Я веду вас в «Фабьен Клеменз и сыновья». Ближайшее отделение через три квартала отсюда.

— Это почти рядом с Ратушной площадью. Не лучше ли укрыться в каком-нибудь доме?

Я остановился, завидев впереди разгромленные торговые лавки и мертвецов в исподнем.

— У вас есть на примете такой, госпожа фон Демпп? — напрямик спросил я.

— Нет. — Она прижалась к стенке, обходя трупы и стараясь на них не смотреть.

— И у меня тоже. Нас попросту не пустят. Не в эту ночь. А если пустят, то существует слишком большой шанс, что выдадут.

— Но банк… Сейчас ночь. Они не работают. А если там кто-то и есть, разве клерки откроют нам дверь?

— В Лисецке они помогали людям. Три отделения спасли от резни почти сотню человек. Основное требование — вы должны быть клиентом «Фабьен Клеменз и сыновья» и на вашем счету должны храниться деньги. Много денег. Как у вас с этим?

Она задумалась:

— Отец сотрудничал с ними. Год назад он сделал мне подарок, открыл счет. Сколько там дукатов, я не интересовалась. Была только раз, когда заключали контракт.

— Уже легче. Значит, нас хотя бы выслушают.

— Люди, грабящие торговые лавки, пойдут разорять и место, в котором хранится золото. — Несмотря на сильный стресс, она рассуждала очень здраво.

— Верное предположение. Но только «Фабьен Клеменз» это не магазин, торгующий шерстью. Их еще никому и никогда не удавалось ограбить.

— Впереди опасность! — крикнул Проповедник, который, точно ищейка, рыскал по переулкам и теперь находился на противоположной стороне улицы, возле решетчатой ограды небольшой церковной часовни.