существовала их сплочённая команда. Костя-Ветерок попал в неё пять лет назад, да так и остался незаменимым сотрудником, тут же сошедшимся с угрюмым Сычом в плане совершенно противоположных характеров. Они как бы дополняли друг друга своей поляризацией: один скрупулёзный и недоверчивый, второй – весёлый и бесшабашный. Однако оба были незаменимы в своём деле и к работе относились с предельной ответственностью. За что и были уважаемы в группе.

Помощником, или, точнее, заместителем Дроздова в «летучем отряде» был Степан Воронец под кодовым позывным «Ворон». Имея за плечами опыт наравне с капитаном, он представлял собой весьма начитанного и всеведущего специалиста в области различных аномальных явлений, заменяя в отряде сразу и компьютер и "википедию" и "гугл" вместе взятые. Как и Дроздову ему было тридцать пять лет, однако он мог по знаниям соперничать с любым профессором наук, не уступая тому в эрудиции. Не было таких разделов науки, в которых бы он терялся или был некомпетентен, будь-то физика, химия, история, астрономия или микробиология. Особую привязанность он питал к разделам генетики и молекулярной физики. Если нужен был первичный анализ того или иного неопознанного явления, Степан Воронец был незаменим. В первую очередь Дроздов советовался именно с ним, а уже позднее свои суждения они выносили на суд всей команды. С ним же и составляли будущую разработку намеченных планов.

…Но не в этот раз.

********

Плана, как такового, совершенно не было. Они приземлились, что называется, наобум, абсолютно не предполагая заранее, с чего начать. Впервые для них операция представляла собой что-то непонятное и неведомое, ранее никогда не встречавшееся. На Байкале с обнаружением внеземного телескопа они имели хоть какое-то представление, что именно ищут. В случае с шаровыми молниями, останками прежних цивилизаций или поисками бигфутов дело обстояло примерно так же: они знали.

Сейчас же перед ними распростёрся пустынный остров, покрытый бурым налётом и едва виднеющимся вдалеке научным модулем. Всё было пусто, уныло, безжизненно. Как только в сторону ушла винтокрылая машина, Фрам припал брюхом к земле, и через респиратор принялся обнюхивать территорию. Этот уникальный намордник с поглощающими фильтрами нисколько не мешал рецепторам обоняния собаки. Почувствовав сквозь него что-то необычное и доселе никогда не встречавшееся в знакомой ему природе, пёс издал глухой звук, похожий на утробное ворчание. Он был обескуражен. Растерян. Возможно, даже испуган.

Все четверо проводили взглядом мощную машину, взявшую курс на виднеющуюся в волнах моря нефтяную платформу, затем огляделись и приготовились к чему-то непонятному.

- Гляньте на Фрама, - сквозь ларингофон наушников, произнёс Воронец. Кислородные маски были с прозрачными фронтальными стёклами и позволяли видеть не только впереди себя, но и по бокам, не мешая обзору своими боковыми насадками. Голос в наушниках был как в приёмо-передающих устройствах космонавтов, вышедших в скафандрах в космос близ орбитальной станции. Костя даже хохотнул не к месту, отчего получил укоризненный взгляд угрюмого Сыча.

- Кстати, Ветерок, - произнёс сквозь микрофон Воронец. – А знаешь ли ты, что первые своеобразные респираторы изобрёл ещё Мишель Нострадамус.

- Да ну? – как всегда удивился его младший друг, поскольку знал, что и здесь, в этих непонятных им условиях Воронец не обойдётся без краткой лекции, при любом случае пытаясь наставить своего коллегу на путь истинный.

- Вот тебе и ну, - тем не менее, внимательно оглядывая территорию, продолжил Воронец. – При истреблении чумы в шестнадцатом веке Нострадамус придумал кожаные конусы в виде клювов птиц, прикрепляемых тесёмками к затылку. Внутрь этих конусов вкладывали лепестки роз и прочих растений, чтобы они дезинфицировали поступающий в лёгкие воздух, очищая от заражения. Чем не первые респираторы? Отсюда и зловещие рисунки эскулапов с клювами, словно у птиц.

- Отставить разговоры! – предупредил их по микрофону Дроздов. – Соблюдать крайнюю осторожность и присматриваться ко всему нам неведомому. Всех касается, не мне вас учить. Помните, что мы «летучий отряд» отдела МЧС Северной дислокации. Рассредоточиться по периметру. Сыч, возьми первую пробу этого бурого налёта.

- Понял! – коротко ответил тот, вынимая из сумки специальный пробник с герметической колбой. Присев у ближайшего куста, он взял пинцетом торчащий сук и…

Отпрянул.

- Мать моя! – выдохнул он. Остальные в это время осматривали горизонт, близлежащую территорию и водили пульсаторами в разные стороны. Неизвестно, что могло истребить всю живность на острове, включая людей, так что все были наготове.

- Что там? – тревожно спросил Дроздов, оборачиваясь к присевшему от неожиданности Сычу.

- Отломался… - послышался неуверенный голос в наушниках.

- Не понял.

- Сук отломался. Точнее, ветка.

- Ну и что? – едва не хохотнул Ветерок. – Обломанных веток никогда не видел?

Фрам подполз ближе и припал брюхом к голым камням, в том месте, где не было бурого налёта.

- Вы не поняли, - промолвил озадаченно Сыч. Он взял в непромокаемых перчатках следующую ветку, затем следующую. Все ломались от малейшего прикосновения, тут же выбрасывая в воздух бурую пыль, словно вытряхивая мусорный мешок из пылесоса.

- Они ломаются как тростинки, превращаясь в труху.

- Может, перемёрзли? – предположил в шутку Ветерок. – Морозец-то, гляньте какой!

Температура понизилась на пол градуса, если учесть, что после высадки из вертолёта прошло не более пяти минут. Сейчас термометры на костюмах химзащиты показывали минус пятнадцать. При подлёте к острову она держалась на четырнадцати с половиной.

- Говорю тебе, рассыпается в пыль! Весь куст! Вот ещё один… – Сыч привстал и озадаченно огляделся вокруг себя. Хлопья бурого налёта были повсюду. На деревьях на кустах, на кочках замёрзшего болота, на прибрежных валунах, омываемых ленивыми волнами. Прибитые к берегу замёрзшие водоросли, имевшие до этого грязно-желтоватый оттенок, теперь были похожи на бурые мочалки, перекатывающиеся под лапами Фрама.

- Ох ё… - пробормотал Ветерок.

Только теперь, обведя взглядом ближайший периметр, они, наконец, заметили…

- Это не хлопья! – первым высказал догадку Ветерок. – Это…

- Что? – скептически переспросил Сыч.

- Это… пепел.

- Чего-о? – протянул он недоверчиво, ещё не понимая.

- Точнее, не пепел, а… прах.

- Ты можешь говорить конкретнее? – злобно выругался Сыч.

- Прах, пыль, труха. То, во что превращаются все насаждения при любом соприкосновении или порывах хотя бы слабого дуновения ветра. Оглянись, тундра ты непросветная! – обвёл рукой пространство Ветерок. – Хлопья в воздухе. Это пыль, в которую превращаются растения.

Сыч проследил за его жестом и замер.

По всему пространству некогда бывшего и без того чахлого леса, парили хлопья бурой пыли, словно кто-то