— И все-таки в те годы чувствовался какой-то радостный, оптимистический настрой, — продолжала Сонни. — Все были молоды, еще не отгородились друг от друга стенами и разными другими границами, видимыми и невидимыми. У нас в квартире вечно торчал лучший друг Сета, учившийся на юридическом факультете. Кажется, его звали Хоби. Большой, смешной малый, черный. У него был неугомонный, живой характер заводилы.

Энни подняла голову и теперь изучающе смотрела на судью, пытаясь осмыслить все это — имена, связи. У нее тонкие черты лица. Глаза кажутся слишком маленькими на фоне широких, скуластых щек.

Сонни начинает повторяться:

— Майкл не был моим бойфрендом. Моего бойфренда звали Сет. Это тот парень, который ведет колонку в газете. Однако он пользуется литературным псевдонимом Майкл Фрейн.

Мариэтта с недоверчивым видом искушенной в таких делах жительницы большого города задает наконец вопрос, который давно уже вертится у нее на кончике языка:

— Ну а что случилось с Майклом Фрейном?

— У меня нет ни малейшего представления, — отвечает Сонни. — Клянусь Всевышним! К тому времени мы с Сетом уже расстались. — Иногда, когда Сонни видит это имя и рисунок вверху колонки, ее охватывает внезапный приступ любопытства. Как Сет стал Майклом? Куда девался Майкл? Эти вопросы даже сейчас вызывали у нее чувство неловкости и тревоги.

Разговор о Сете, о газетах опять направляет мысли Сонни в сторону Джун Эдгар и убийства. В зале суда наверняка будут репортеры. Белая леди убита выстрелами из проезжавшего автомобиля. Мать инспектора отдела условных наказаний. Бывшая жена видного политика. А Любич-то прав. Дело пахнет скандалом.

— Я хочу оставить это дело себе, — говорит она Мариэтте.

Вовсе не потому, что Сонни любит находиться в центре внимания. Поскольку всем судьям-новичкам приходится через шесть лет после назначения проходить процедуру повторного утверждения в должности, они, как правило, стараются избежать публичности, чтобы у выборщиков не было повода проголосовать против. Сейчас Сонни притягивало к себе именно прошлое, оно манило и завораживало. Не извлеченные из-под глубины лет остатки ее собственного существования. Что-то там, далеко позади — возможно, просто ее молодость, — возбуждало любопытство, смутное, волнующее кровь желание поразмышлять о том пути, какой она прошла с тех пор.

— Хорошо, оно будет числиться за вами, — отвечает Мариэтта.

Тем более что председатель суда не любит, когда приходится менять судей. Судьи — юристы, крючкотворы, бюрократы по призванию и образованию — нередко ловчат, стараясь спихнуть запутанные и скользкие дела более совестливым и простодушным коллегам. В результате председатель суда Брендон Туи вынужден был установить строгие правила. От одной мысли о Туи и его эдиктах Сонни бросает в дрожь. И вообще, выросшая в семье без отца, Сонни неизменно тряслась и робела перед мужчинами определенного возраста. А Туи — прожженный политикан, чья честность давно уже под вопросом, — всегда испытывал неприязнь как к Сонни, так и к комиссии по судебной реформе, которая прислала ее в его вотчину. В общении с Сонни он, как правило, вежлив, даже до приторности. Однако Сэнди Штерн, старый друг Сонни, время от времени исполнявший роль ее наставника, зашел в своих измышлениях слишком далеко. Он предположил, что Туи назначил Сонни в уголовное отделение, несмотря на ее ограниченный юридический опыт — год в отделении бракоразводных процессов и несколько месяцев в уголовных судах низших инстанций, — в надежде, что там выявится ее полная несостоятельность и некомпетентность.

— Ладно, мне все же придется хоть что-то записать для проформы. Хотя бы то, что Джун мне лично известна. Когда слушается дело? Сейчас?

Разумеется, о том, чтобы отпустить Хардкора под залог, и речи быть не может. Как правило, обвиняемые из числа гангстеров-рецидивистов либо уже осуждены условно, либо имеют условно-досрочное освобождение и по закону должны в обязательном порядке содержаться под стражей. Сонни интересуется пробационным статусом Хардкора, и Энни идет в приемную, чтобы пробить Хардкора по компьютеру Мариэтты. Сама же Мариэтта укладывает папки от утреннего заседания на тележку из нержавейки, чтобы отвезти их назад в канцелярию.

— Хардкор находится под надзором. — Распахнув дверь чуть более энергично, чем следовало бы, на пороге появляется Любич, а рядом с ним Энни. Полицейского буквально распирает от радости. Очевидно, узнал нечто важное и неожиданное и теперь выдерживает картинную паузу.

Сонни делает ему знак рукой.

— Нил Эдгар, — говорит Любич. — Хардкор — его подопечный.

Снаружи по коридору между служебными помещениями и залами судебных заседаний проходит некто достаточно могущественный, чтобы позволить себе неслыханную вольность нарушить строгий покой столь солидного учреждения, весело насвистывая какую-то мелодию.

— Этот бандит убил мать своего инспектора по надзору из проезжавшей машины… или откуда там? — спрашивает Сонни. — Совпадение?

— Нет, не совпадение. И никто там не стрелял из машины. Может быть, «Святые» хотят представить дело таким образом. У нас самое настоящее заказное убийство.

Дурное предзнаменование. Уличная банда учиняет наглую расправу над членом семьи инспектора службы условных наказаний. В уличной войне открывается новый фронт.

— Хотите узнать остальное? — спрашивает Любич, все еще сияя.

— Узнаю в суде, Фред. Что касается вашего ордера, я подпишу его после заседания.

— Как скажете, — отвечает он, но не может удержаться от того, чтобы еще раз не покачать головой. — Дело дохлое.

Сонни хватает черную мантию с вешалки, стоящей позади ее стола, и до половины застегивает на ней молнию. Следуя процессуальному ритуалу, Мариэтта и Энни спешат опередить судью и войти в зал судебных заседаний первыми.

Дело вдвойне дохлое. Все захотят урвать себе кусочек. Мэр будет раздавать направо и налево телеинтервью, в которых потребует от правоохранительных структур активизации борьбы с уличной преступностью. В зале суда воцарится гнетущая, нервная атмосфера публичной истерии. Сонни, которой еще не приходилось вести дел с таким публичным резонансом, начинает испытывать некую внутреннюю дрожь и растерянность.

В коридоре Мариэтта красивым контральто внушительно и с такой гордостью, что можно подумать, будто она произносит нараспев свое собственное имя, объявляет:

— Председательствующий судья, ее честь Сонни Клонски.

Два часа дня. Поступает ходатайство об освобождении из-под стражи под залог. Председатель суда Брендон Туи устанавливает сумму залога в соответствии с порядком, предусмотренным для всех дел, по которым вердикт выносит большое жюри. Однако по закону штата, в случае если подсудимый арестован на основании санкции прокурора, он имеет право на подачу ходатайства об освобождении под залог, которое должно быть рассмотрено судьей, назначенным вести процесс. Обязанность сообщать людям, нередко очень молодым, сокрушительное известие, что они потеряли свободу, подобно какому-то предмету, выпавшему из кармана, пропажу которого обнаруживают лишь по возвращении домой, для Сонни является весьма тягостной.