К чему ждать? Пока что те невинные вольности, которые позволяла Эриту его несговорчивая любовница, едва ли заставили бы негодующе поднять брови даже стыдливых девушек на выданье в респектабельном «Олмаке», этой твердыне благопристойности. А впрочем, не совсем так. Оливия Рейнз была докой по части двусмысленностей. И губы Эрита все еще горели от единственного поцелуя, вырванного у нее едва ли не силой.

От жаркого, властного и такого короткого поцелуя.

Чертовски короткого.

Целуя Оливию, Эрит ощутил вкус ее гнева. И удивления. Она не пожелала ответить на его поцелуй, но, прижимаясь губами к ее пылающим губам, Эрит почувствовал, как вспыхнули и обратились в пепел все его сомнения, вся злость и досада. Даже нескончаемая, тупая боль, горечь и застарелая вина, терзавшие его долгие годы, исчезли, развеялись, как дурной сон. Лишь ценой огромного усилия ему удалось заставить себя прервать тот обжигающий поцелуй.

Это мгновение решило судьбу мисс Рейнз. Эрит отбросил сомнения: Оливия должна принадлежать ему. Она одна способна принести ему исцеление.

Эриту захотелось поцеловать ее снова. Выпрямившись, он ступил на красно-синий турецкий ковер. Оливия насторожилась, словно лань, почуявшая хищника.

— Милорд, я говорила вам о правилах, которые действуют в этом доме. — Ее пальцы вцепились в деревянный край столешницы.

Эрит с радостью отметил, что строптивая мисс Рейнз далеко не так хорошо владеет собой, как хочет показать. Он уже не чувствовал себя таким беспомощным перед ее неодолимой притягательностью.

Он и не подумал замедлить шаг.

— Я могу подождать до завтра, чтобы получить… удовлетворение. — Эрит почти промурлыкал последнее слово. — Но как насчет поцелуя авансом?

Оливия в гневе вздернула подбородок. — Полагаю, мне следовало высказать свои требования к любовнику более определенно.

— Я весь внимание, мадам, — вполголоса проговорил Эрит и, подойдя к столу, неторопливо оперся ладонями о крышку стола, заключив Оливию в капкан. Он не прикасался к ней, но теперь она едва ли смогла бы вырваться. — Я весь обратился в слух.

Без тени смущения Оливия посмотрела на брюки Эрита, туда, где ткань топорщилась, выдавая откровенное вожделение. Эта женщина не была невинной простушкой, и Эриту это нравилось.

— Я не целуюсь, милорд. — Голос Оливии звучал глухо, ее хриплое контральто отдалось эхом в груди Эрита. — По крайней мере, не в губы.

Граф наклонился, вдыхая пьянящий аромат куртизанки. О, эта женщина великолепна.

— Но меня вы поцелуете. Ее губы упрямо сжались.

— Нет. Это, милорд, одно из моих условий. Я распоряжаюсь своим временем, храню верность своему покровителю, однако не целуюсь.

Эрит почти касался губами нежной белой шеи Оливии. Из ее строгой прически выбилась непослушная прядь. Граф протянул руку, желая отвести локон.

Куртизанка настороженно замерла.

— Как много запретов, Оливия, — прошептал Эрит. — Правила существуют, чтобы их нарушать.

— Если мои условия кажутся вам обременительными, еще не поздно аннулировать наше соглашение.

— Было бы, жаль отменить все сейчас. — Пальцы Эрита легли ей на затылок. — После всех хлопот, которые я взял на себя ради вас.

Граф наклонился и на мгновение коснулся губами шеи Оливии. Ее кожа была нежной как шелк. Медовый аромат оставил на языке привкус сладости. Эта женщина была восхитительна. Никогда еще Эрит не испытывал такого сильного желания. Его сердце пустилось в бешеный галоп.

Всего один поцелуй, хотя его разгоряченное, пылающее тело жаждало немедленно овладеть новой любовницей. Эрит поднял голову и посмотрел в ее настороженные глаза. Губы Оливии приоткрылись, из темной глубины рта вырвался тихий возглас. Эрит почувствовал, как мучительно напряглась его плоть, стянутая одеждой. Пальцы его зарылись в мягкие волосы Оливии, стиснув затылок.

— Я никогда еще не целовал женщину в брюках. Ваша эксцентричность так возбуждает.

Оливия с усилием сглотнула. Эрит заметил, как бьется жилка у нее на горле.

— Вы и сейчас не поцелуете женщину в брюках. Я же сказала вам, никаких поцелуев в губы. Не могу поверить, что вы неверно истолковали мое желание.

— Ах, ваши желания, Оливия. Я с нетерпением жду, когда узнаю о них больше. — Эрит улыбнулся, его все сильнее тянуло к этой женщине, он находил ее обворожительной. — Завтра вечером вы станете моей. Так что дурного в том, чтобы предоставить мне небольшой аванс? Я бы побрел домой, окутанный сладкими мечтами.

В ее широко распахнутых глазах мелькнул испуг. Или Эриту так только показалось? Неясное сомнение, зашевелившееся в его душе, не смогло его остановить. К черту ее правила! Удивительно, как этой плутовке удалось заставить всех мужчин в Лондоне плясать под ее дудку. Но граф Эрит — дело другое. Ни одна женщина не сможет сбить его с ритма, когда он уверенно вальсирует, увлекая свою даму в сторону постели.

Он прижался губами к губам Оливии. Ее губы были сладкими, восхитительно мягкими. И плотно сжатыми. Как будто врата рая вдруг захлопнулись у него перед носом.

Что ж, в рай можно проникнуть и другими путями, если парадный вход закрыт.

Когда лорд Эрит поцеловал ее, Оливия, напряженная как струна, оставалась неподвижной, хотя страх раздирал ее изнутри, а из груди рвался крик ужаса. Ее горестный вопль замер в горле. Было бы слишком унизительно показать, какую боль причинил ей этот поцелуй. Усилием воли Оливия попыталась прогнать подступающую черноту. Она это выдержит. Она способна выдержать все. И гордость ее не пострадает.

Эрит не был груб или резок. Его губы мягко коснулись ее рта, а пальцы нежно погрузились в волосы. Упрямый и властный, он не прибегал к силе, хотя мог бы без труда распластать свою жертву на столе и, сорвав с нее брюки, грубо овладеть ею.

Но это не имело значения. Оливию мучило другое: этот мужчина покорил, над ней верх одержал, подчинил ее своей воле. Он уязвил ее гордость, сломил дух.

Не в силах выдержать эту пытку, Оливия готова была закричать, когда поцелуй внезапно стал другим.

Губы Эрита уже не прижимались властно к ее губам. Он покрывал ее рот быстрыми поцелуями, нежными, почти невинными. Впрочем, этому человеку было незнакомо слово «невинность».

Вне себя от гнева, Оливия уперлась ладонями в широкую грудь Эрита и толкнула его изо всех сил. Пытаясь уклониться от его жадных губ, она воскликнула:

— Нет!

Ей не удалось оттолкнуть графа, он даже не пошатнулся. В последний раз, поцеловав Оливию в губы, он отступил на шаг, молча, давая понять, что сам принял решение отпустить ее. Дыхание его участилось, глаза сверкали, как отполированное серебро. Но сейчас эти серые глаза вовсе не были холодными. Лорд Эрит сгорал от желания.

Значит, его влечет к ней. Ну, разумеется. Потому Эрит и выложил целое состояние, чтобы сделать ее своей любовницей. Мужчины всегда вожделели ее, с тех пор как она была еще ребенком. Оливия имела над ними власть. И она сделала свой выбор.