— Он просто надменный осел.

— Это верно. Но в высшем свете таких большинство. Тебе известно о нем что-нибудь еще?

— Я знаю, что он заносчивый негодяй. Знаю, что он отъявленный ловелас и не делает из этого секрета. Эрит покинул Англию шестнадцать лет назад, поступив на дипломатическую службу, и с тех пор редко наведывался в Лондон. Где бы ни появился этот фанфарон, он берет себе в любовницы самую знаменитую куртизанку, а после, пресытившись, бросает ее и находит новую.

— Едва ли это имеет значение, — равнодушно бросила Оливия. — Я не собираюсь хранить ему верность до гроба.

— Женщины для него — трофеи. Они тешат его тщеславие. Сейчас он приехал на свадьбу дочери…

— На свадьбу дочери? — Рука Оливии сжала украшенную гравировкой ручку щетки для волос. Странно, но ей не приходило в голову, что граф может оказаться человеком семейным. Как глупо. Лорду Эриту, должно быть, около сорока, большинство мужчин в этом возрасте уже надежно окольцованы. — Так он женат?

Что ж, возможно, от лорда Эрита придется отказаться. Оливия твердо придерживалась лишь одного правила: выбирала себе любовников, не связанных узами брака.

Пухлые розовые губы Перри печально скривились.

— Нет, он не женат, черт бы его побрал. — Перри знал правила Оливии не хуже ее самой. — Эрит женился молодым, жена его погибла, упав с лошади. Она оставила ему двоих детей, мальчика и девочку. В этом сезоне все только и говорят, что о предстоящем замужестве дочери Эрита. Ты наверняка слышала о свадьбе леди Ромы Саутвуд и Томаса Рентона, наследника старого Уэйнфлита.

— Нет, не слышала. — Оливия рассеянно отложила щетку и повернулась к Перри: — Ты не сказал, богат ли он.

Хмурое лицо Перегрина вытянулось еще больше, но, к его чести, лгать он не стал.

— Эрит богат как Крез.

— Звучит превосходно. Мне думается, он идеально подходит.

Перри едва не зарычал от ярости.

— Подходит? Как бы не так! Это негодяй и распутник, от которого женщинам лучше держаться подальше. В нем нети малейшей крупицы доброты. Говорят, он безжалостен и жесток. На континенте он не раз дрался на дуэли и убил, по меньшей мере, троих, насколько мне известно. Не будь он блестящим дипломатом, министерство иностранных дел давно отослало бы его домой, но мерзавец чертовски хорошо справляется со своими обязанностями. Этот человек обесчестил свое имя, и теперь позорит свою страну. Боже правый, Оливия, да он даже собственных детей поспешил сбыть с рук. Не успели предать земле тело жены, а он уже подбросил детей сестре и с тех пор их почти не видел. Для него существует лишь он сам да его удовольствия, и горе тому, кто встанет у него на пути. И такому человеку ты хочешь доверить свою судьбу?

Яростная вспышка Перри удивила Оливию.

— Что ты так кипятишься? Можно подумать, ты сам образец морали.

Губы Перри сжались в тонкую линию.

— Оливия, этот самовлюбленный негодяй умен и беспощаден. Все кончится тем, что он заставит тебя страдать.

Пальцы Оливии, перевивавшие пряди волос, замерли.

— Эрит груб? Несдержан? — Она сомневалась, что граф способен поднять руку на женщину, однако Перри наверняка был осведомлен куда лучше: он всегда внимательно следил за слухами.

— Нет, — неохотно признал Монтджой. — Я ничего такого не слышал. Но побои далеко не единственный способ причинить боль женщине.

Это верно, и сама Оливия — живое тому доказательство.

Она заговорила, спеша отогнать мучительные воспоминания прежде, чем они запустят в нее свои когти:

— Я сумею о себе позаботиться. Ты сгущаешь краски, наделяя графа всесилием, которым он не обладает.

Лицо Перри гневно вспыхнуло. В его глазах читалась боль и неподдельная тревога. Оливия любила лишь двух мужчин на земле, и Перри был одним из них. Ей вовсе не хотелось его расстраивать. Но выбирать себе любовников она предпочитала сама и в советах не нуждалась.

— Мне кажется, ты попросту меня не слышишь! — обиженно воскликнул Перегрин. — Ты ведь уже все решила, верно?

«Пожалуй, да. Хотя завтрашняя беседа за чаем поможет принять окончательное решение». Оливия улыбнулась, вспомнив, как оцепенел граф, когда его пригласили на невинное чаепитие.

— Да. — Она перевязала лентой кончик косы, поднялась и сбросила платье, оставшись в простой белой ночной рубашке, которую обычно надевала, когда не нужно было выставлять себя напоказ. — Моим следующим любовником будет граф Эрит.

— Что ж, да поможет тебе Господь. Мне нечего больше сказать. — Перри скатился с кровати и поцеловал Оливию в щеку. — Доброй ночи, дорогая.

— Доброй ночи, — прошептала куртизанка, задумчиво глядя на огонь в камине. Перри вышел, тихо притворив за собой дверь. — Да поможет мне Бог, — добавила она, хотя чутье подсказывало, что ни ей, ни Эриту не стоит рассчитывать на покровительство Господа.

Оливия не назвала Перри истинную причину, почему выбрала графа своим покровителем.

Заглянув в холодные серые глаза Эрита, она поняла, что видит перед собой человека, подобно ей самой, лишенного души. Чем не любовник для бездушной женщины? Вместе они составят великолепную пару.

* * *

Эрит прибыл в городской особняк лорда Перегрина Монтджоя ровно в четыре пополудни. Передав шляпу, перчатки и трость дворецкому, он обвел внимательным взглядом необычайно пестрое, кричащее убранство холла: бесчисленные зеркала, золоченые канделябры, бронзовые завитушки, потолочные росписи и обнаженные античные статуи. Скульптуры изображали исключительно мужчин, чью бесстыдную наготу не прикрывали даже фиговые листки.

Неужели лорд Перегрин выбрал эти безвкусные украшения, чтобы подчеркнуть род занятий своей гостьи? Оливия Рейнз определенно не нуждалась в подобной вульгарной рекламе. Всякий мужчина, в чьих жилах текла кровь, а не водица, тотчас ощущал огненную ауру чувственности, окружавшую эту женщину.

Дом отличался чрезмерной, нарочитой роскошью. Его можно было бы принять за дорогой бордель, если бы не отменное качество и баснословная цена предметов обстановки.

— Прошу сюда, ваша светлость. — Бесшумно появившийся дворецкий проводил Эрита в маленькую комнату, отделанную с той же кричащей помпезностью, что и салон, где граф побывал днем раньше.

— Лорд Эрит. — Оливия Рейнз поднялась и присела в реверансе с грацией, которая сделала бы честь принцессе крови.

Шагнув вперед, граф взял ее руку. Он с удовольствием отметил, что на этот раз Оливия не надела перчатки. Склонившись, он коснулся губами ее пальцев и впервые ощутил упругую гладкость ее прохладной кожи. От нее исходил легкий запах духов или мыла, однако окутывавший ее головокружительный аромат женственности был куда сильнее, он сводил с ума. Пожалуй, граф не решился бы променять место в раю на ночь в объятиях этой женщины, но пахла она божественно. — Мисс Рейнз. А где же лорд Перегрин?