Эрит не сводил с нее неподвижного взгляда. Этот жадный взгляд обжигал ее кожу, словно лижущие языки пламени. В нем читалось безмолвное желание. Оливия не сказала бы, что в этом взгляде не было страсти. По крайней мере, страсти приземленной, плотского вожделения. Оливия слишком часто видела это выражение на лицах мужчин, чтобы ошибиться.

Она призвала на помощь то холодное спокойствие, что всегда служило ей опорой, когда приходилось развлекать любовников. Но к ее ужасу, ей никак не удавалось справиться с собой. Ее душили гнев и страх. Ее ладонь, опиравшаяся на сверкающие перила красного дерева, взмокла, стала липкой.

Быть может, это бесцеремонные поцелуи Эрита лишили ее мужества? Из-за них прошлой ночью ей снились кошмары, от которых она проснулась в холодном поту.

Возможно, ей не по себе, оттого что долгие месяцы она обходилась без любовника? В последнее время перерывы между ее связями неуклонно становились все длиннее. Лондонский свет объяснял ее разборчивость желанием поднять себе цену, но в действительности в ее поступках не было расчета. С каждым годом Оливии становилось все мучительнее делить постель с мужчинами.

А может, великой Оливии Рейнз настало время сложить оружие и положить конец крестовому походу против мужчин? У нее достаточно денег, и, видит Бог, она устала от этой пустой жизни. Устала неимоверно.

Но прежде придется пережить эту ночь, чтобы сохранить за собой репутацию холодной покорительницы сердец. А затем и остальные ночи, пока она не подчинит лорда Эрита своей воле и не отбросит, как пустую ореховую скорлупку.

Покончить с этой постылой игрой было чертовски соблазнительно, но Оливия собиралась уйти со сцены с триумфом. Она не сбежит, трусливо поджав хвост, как побитая собака. Нет, она одержит очередную победу над любовником и покончит с прошлым в сиянии славы. Этого требует ее гордость.

Повисло неловкое молчание, наполненное темными потоками желания и сопротивления. Оливия заставила себя заговорить первой.

— Вы подниметесь?

— С удовольствием.

Она старалась не придавать значения тому, как Эрит произнес слово «удовольствие». Его голос звучал очень низко. Мягкий и звучный, он заставил ее сердце взволнованно затрепетать.

Взметнув юбками цвета жженого сахара, она повернулась и зашагала вверх по лестнице. Готовя Оливии достойный прием, Эрит заказал у ее любимой портнихи изысканные туалеты. Должно быть, он потратил целое состояние, чтобы получить платья так быстро.

Оливия шла, не оборачиваясь, слыша за собой шаги графа. Размеренную тяжелую поступь. Куртизанку охватила дрожь: неумолимый шум шагов, будто бездушный стук печати, закреплял права Эрита на нее.

Она задержалась у закрытой двери. Граф подошел так близко, что она могла различить его запах — легкий аромат чистого тела и сандалового дерева. Холодный пот выступил у нее на затылке, под волосами, уложенными в высокую прическу. Оливия стояла к графу спиной, боясь показать свою уязвимость.

Должно быть, она сошла с ума. Она не испытывала такого страха, оставаясь с любовником, с тех пор как была еще юной девушкой. Боже, если она не возьмет себя в руки, то окажется совершенно беззащитной. А Оливия знала по собственному горькому опыту, как обращаются мужчины с беззащитными женщинами.

Она попыталась выровнять дыхание, проклиная предательскую дрожь. Эрит был достаточно умен, чтобы заметить мельчайшее проявление слабости.

Он был врагом. Как и все мужчины.

«Смелее, Оливия».

Расправив плечи и приняв бесстрастный вид, она обернулась к Эриту.

— Слуги приготовили прекрасный ужин.

Эрит не улыбнулся, его лицо выражало решимость.

— Позже.

Его заносчивость распалила гнев Оливии. Наконец-то, слава Богу, в ней вновь пробудилась опасная сирена, прославленная куртизанка, а не испуганный ребенок, оставшийся в далеком прошлом.

— Мы не животные, милорд, которые бездумно спариваются в поле, не соблюдая ритуалов. Любовная связь — произведение искусства.

— Черт возьми, вы несете полнейшую ахинею, мисс Рейнз.

Оливия раздраженно вздохнула.

— Таковы мои правила, лорд Эрит. Будет ужин, беседа, возможно, немного музыки, затем я удалюсь к себе, чтобы совершить необходимые приготовления, а вы придете и получите свое удовольствие. Удовольствие, которого прежде не давала вам ни одна женщина.

— Хвастливое обещание. — Похоже, слова Оливии не произвели впечатления на графа.

Проклиная про себя этого циничного дьявола, Оливия понизила голос до соблазнительного шепота, похожего на мурлыканье.

— Вас ждет упоительное наслаждение, о котором вы не помышляли даже в самых безудержных мечтах, если вы уступите моему желанию и позволите мне самой все устроить.

Оливия толкнула дверь, не особенно надеясь, что ее щедрые посулы убедили графа. Дверь бесшумно распахнулась, открывая взгляду комнату, залитую золотым сиянием свечей. В воздухе витал густой аромат гиацинтов, фрезий и цветущей вишни. Весенние цветы в вазах источали головокружительный аромат, придавая оттенок невинности свиданию, далеко не невинному. На красном китайском лаковом буфете теснились блюда с закусками — щедрый холодный ужин. Рядом в ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского.

Стараясь держаться как можно увереннее, Оливия вошла в будуар, ожидая, что граф последует за ней. В глубине комнаты виднелась приоткрытая дверь в спальню, где среди цветов простиралась широкая кровать, уже застеленная простынями.

Оливия остановилась посреди будуара и обернулась к лорду Эриту. Ее прямая спина, вздернутый подбородок и твердый взгляд выражали полнейшую невозмутимость. Граф стремительно переступил порог, но не остановился. Крепко сжатые челюсти, насупленные брови и сверкающие глаза выдавали решимость одержать верх над строптивой любовницей.

Оливия и не подумала отступить, хотя Эрит шел прямо на нее. Лишь в последний момент, когда, казалось, граф вот-вот ее растопчет, она слегка попятилась.

Осознав, что этот невозможный мужчина все же заставил ее спасовать, она резко остановилась. Но Эрит все наступал, словно задался целью сбить ее с ног. Оливия неохотно сделала шаг назад, потом другой.

С каждым шажком дверь в спальню позади нее становилась все ближе.

— Что вы делаете? — холодно спросила Оливия.

— Глупый вопрос, мадам. — В голосе Эрита звучала такая беспощадная жесткость, что у Оливии по спине поползли мурашки, а волоски на коже встали дыбом. Она и прежде догадывалась о темной стороне натуры графа, но теперь, оставшись с ним в доме наедине, отчетливо поняла, что Эрит намерен поступать, как ему вздумается, не спрашивая ее согласия.

Разумеется, он не собирался считаться с ее желаниями. Ведь он заплатил целое состояние за ее тело, а она приняла условия сделки.

— Милорд, я сказала вам, чего хочу, — возразила Оливия с прежней властностью в голосе. Она сделала попытку ускользнуть в сторону, но Эрит тотчас протянул руку, загораживая ей путь к отступлению.