и не съел. Наверное, он для этого был слишком красивым и мощным, чтобы кто-то решил пустить его на мясо или шкуру. Но в тот побег, по снегу, в первые морозы, когда он убежал по следу суки с течкой, я был напуган.

Я выпустил его на двор, через пятнадцать минут вышел проверить, а его уже нет. Был ранний зимний вечер. Быстро одевшись, пошёл по следу. След шел в начало улицы, затем поворачивал назад и тянулся до крайнего дома, где по переулку перебегал на соседнюю улицу, более протяжённую. Там, чуть наследив, пёс круто остановился, попытался кого-то обойти… И здесь следы терялись.

«Неужели, – думал я, – его поймали и увели? И куда? И зачем? Может для охраны? А могут и для еды?»

Вернувшись домой и рассказав обо всём Наташе, мы решили искать. И около четырёх часов бродили по улицам и звали Рекса. Никто не отзывался, никто не попадался нам на глаза. Решили, что завтра с утра, перед работой, я пойду и дам объявление на радио, пообещав хорошее вознаграждение. Сходил, дал объявление, заплатив за срочность, а сами продолжали поиски, но всё было бесполезно. На третий день поисков нашёл молодую немецкую овчарку, на куче мусора, занесённую снегом. С неё была снята шкура и срезано мясо. Шкура осталась на лапах, хвосте и морде, а мясо срезано только мякоть со спины и задних лап. Трогая окоченевший труп собаки, я не мог вспомнить, как выглядел Рекс. Особенность трупа, искривлённый коготь белого цвета и, казалось, что это мой пёсик. Я трогал и трогал труп собаки, и не мог определить, не мог прийти к выводу: Рекс или ни Рекс. Теперь, когда прошло много времени, вспоминая, понимаю, схожесть минимальная, но тогда потрясённый – не понимал. Не понимал и не смогу забыть то, как у трупа собаки была перевязана проволочной петлей морда, и тонкая проволока врезалась в плоть, разрезав до кости. Негодование и ярость смешались во мне с ужасом и жалостью. Я по себе понял, как страшен может быть человек в жажде мести. До того я не испытывал подобных чувств, но здесь готов был сам терпеть любые муки, но того урода, который так обошёлся с собакой, с Рексом, возможно с живого снявший шкуру! Разные нелепости приходили в голову, выследить и наказать изверга, наказать на всю оставшуюся жизнь, например, сделать калекой. Например, переломать пальцы рук, выколоть глаза! О, ужас!

Ярость и гнев кипели с полчаса, а придя домой остались боль и печаль. А долгими часами вечера сверяясь с Наташиными воспоминаниями об особенностях у Рекса, я понял, что та собака, ни Рекс – пришла надежда, что глупый пёсик может вернуться. И вскоре он прибежал. С виноватым видом, как и после каждого побега, жалобно поскуливая, будто мы потерялись и бросили его. Со стойким запахом помоек и следами угольной пыли, натёртости на шее от верёвочной петли и куском оставшейся верёвки. Прежде чем запускать в дом, я в бане тщательно его вымыл, дал дома у порога обсохнуть, так что Рекс стал походить на себя. С этого дня решил – лучше цепь, чем к кому-либо на стол едой. Протянул проволоку от калитки до дома, по земле, с короткой цепью и ошейником из воловьей кожи. И после суточного сна собаки, выпуская на двор, садил на цепь, а запуская на веранду или домой, снимал ошейник и давал временно собаке свободу.

С Рексом сын, Олег, до того боявшийся оставаться дома один ночевать, больше не боялся. И если мы отправляли его ночевать к бабушке, то он возвращался, запускал собаку в дом, и спокойно спал. Рекс слышал далеко и чутко. Он определял когда кто-то останавливался у калитки в дом. За десять – пятнадцать метров, через стены или окна, настораживался, а порой и злобно рычал или лаял. Давая понять, остановившемуся, здесь злая собака. Олег всё это видел и доверял Рексу. Я тоже, до того боявшийся в лесу встречи с медведем, стал бродить, порой уходя безбоязненно в глухую даль…

Рекс помогал в решении многих проблем. У нас из года в год воровали куриц, а цыплят давили кошки. С появлением и возмужанием собаки, я научил её гонять кошек при любой встрече. В то лето, когда мы купили щенка, у нас кошки задавили больше десяти цыплят, и цыплят успевших подрасти до месячного возраста. Но с возмужанием Рекса, кошки обходили наш двор стороной. С ворами куриц дела обстояли не так же хорошо, они нет-нет да улучали возможность красть. Теперь они выбирали грозу. Точно знали, когда сверкают молнии и грохочет гром, собака прячется и трусит. Царапает двери, если мы не запускаем её, грызёт на дверях доски, травмируя занозами дёсны.

А ещё через год я узнал, что Рекс при случае бросится на защиту. Узнал об этом гуляя с ним, на поводке, проходя мимо знакомых, пьяных и шумных, махавших руками и, увидя меня, один из них предложил:

–Напугать твою собаку?

Я пожал плечами, мне не хотелось испытывать Рекса, я медленно приучал его кусать знакомых, как бы играя пока, и кусать за защищённую валиком руку. А здесь пёс мог напугаться, сломаться и уже никогда не смог бы защищать. Но пьяный не захотел понимать моего пожатия плечами, и, говоря угрозы и жестикулируя, как по настоящему, агрессивно, приблизился к нам быстро для пьяного, и сделал выпад в мою сторону. Рекс, мгновенно и неожиданно взвился в воздухе, точно целя зубами в горло. И если бы я не придержал, попал точно в горло, но я придержал, и щелчок зубами не достиг цели. Рекс, встав на землю и сообразив, что не попал, приготовился к новому прыжку.

–Ничего себе! Он чуть в горло не впился! Хороший пёс, смелый, я на многих собак так шёл, обычно прятались за хозяев. Сколько ему?

–Молодой ещё, второй год только.

–Хороший защитник, надумаешь продавать, я первый покупатель!

А другой раз, сидя во дворе у тёщи, компанией, беседуя, не заметили, как подкралась подружка, и выглянула к нам из-за забора. Было темно, и собака лежала у ног и дремала. Подружка хотела напугать, а может пошутить. Но Рекс не напугался, а с рыком прыгнул к горлу, но в этот раз в прыжке, сам узнал девушку. Она была из тех знакомых, к кому он относился с большей любовью. Узнал и стал поскуливать – извиняясь и виляя хвостом. Напугались тогда все, дорисовывая, что могло произойти.

Быстро прошли года,