затем пересадка, и ещё шесть часов. Рекс с первой же минуты, не приученный к движению поезда, забеспокоился, занервничал начал скулить, заглядывая в глаза просить защиты. Пришлось идти в тамбур, садить его на ящик для мусора, открывать окно, чтобы он мог смотреть, что происходит за окном. И это на какое-то время успокаивало собаку. К концу первого отрезка пути, я глубоко жалел, что взяли с собою пёсика.

Спать он не спал, сидеть не сидел. Постоянно и тихо скулил и беспокоился. В этом, конечно, виноват был я. Я должен был приучить к переезду на транспорте, а у меня до этого не дошли руки. Вторая часть пути на поезде до самого места, выпала на ночь, и Рекс перестал скулить, но открылась другая неприятность не менее плохая. У него полезла шерсть, не то от жары, не то от волнения, и купе наполнялось шерстью, не только лежавшей на полу, но и летавшей в воздухе. Пассажиры попались терпеливее, чем я ожидал, и стойко сносили нас и мою беспокойную собаку. А утром, выйдя на станции «Алтайская бухта», мы перешли на не обжитый берег водохранилища и там разбили палатку.

Три дня стояла жара, от которой не укрыться и не спрятаться. Рыба, на которую я рассчитывал, не ловилась, приходилось питаться тем, что взяли из дома и покупали в магазине. Одно радовало, Олег и Рекс не вылезали из воды, с раннего утра и до позднего вечера купались, оглашая шумом берег, плавали на прибившемся к берегу бревне, и только короткие минуты лежали у палатки под сооружённым из одеяла тентом. Во время их игр, Рекс бывало, уплывал так далеко, что я боялся сможет ли он приплыть обратно. Олегу же, естественно такие заплывы запрещались, к тому же плавал Олег не так как в его возрасте умеют плавать многие мальчики. Там же случилась досадная неприятность, о которой я узнал к концу лета.

Ночью на берег приехали две машины и встали лагерем недалеко от нас. Утром компания разожгла костёр, и стали готовить на мангале шашлыки, из барана которого привезли с собою и зарезали. Один из мужчин пришёл к нашей палатке.

–Можно угостить вашу собаку?

–Нет, я ей запрещаю брать от посторонних еду.

–А я вам и отдам, баранью голову, а вы и угостите, жаль столько мяса пропадёт, а собаке на пользу.

–Спасибо, так можно. К таким изыскам собака не привыкла, и будет довольна, столько мяса она не получала ещё ни разу.

В этой голове оказался паразит, к счастью, безопасный для людей, а только для баранов и немного для собак, как промежуточных хозяев. Рекс заразился этим ленточным цепнем. Вскоре, по приезду домой мы заметили, что возле него появляются небольшие прямоугольные членики, какое-то время ещё остающиеся живыми. Они выходят из собаки. В кале тоже обнаружилось их присутствие.

Я пошёл в библиотеку и отыскал в справочниках информацию об этих глистах. И о том, как от них излечиваться. Лечение я проводил с порошком корневищ мужского папоротника, карловарской соли и растворимого кофе. От моего лечения Рекс едва остался в живых. После того как я, по расчётам на вес тела, скормил ему порошок истолченных корней, он начал слабеть и раствор карловарской соли, я вливал ему ослабшему, с пульсом едва прослушиваемым и продолжавшим стихать. Тогда и пришлось вливать крепчайший раствор кофе.

Через десяток минут, пёсик начал поднимать голову, а ещё через десять я повёл его на реку, нужно было двигаться. Овечий мозговик, так назывался паразит, должен быть изгнан, пока его парализовал порошок папоротника. А раствор карловарской соли, должен помочь в этом. Потому мы и пошли гулять. Гуляли долго, и я уже не верил в лечение, идя домой, как у собаки открылся понос и в одно из приседаний глист, похожий на цепочку из сваренных макаронов, вышел. Я присыпал его землёй. Но бараны, которых разводили из года в год, жившие на соседней улице турки-месхетинцы – исчезли. Я думаю, животные заразились от Рекса, и хозяева зарезали их. И с того года, баранов больше не разводили. Рекс с того дня излечился, а я, прочитав немало литературы о паразитах, два раза в год проводил ему профилактическое лечение от глистов.

5

Осенью, когда у собак начинается гон. Суки метят кругом, где пройдут своим запахом, призывающим и зазывающим. А кобели сходят с ума, дурея от запаха. Рекс сходил с ума больше других. Он менялся, оставаясь без присмотра, не оставлял попыток сбежать, и сбегал.

После первого побега, ранним утром пришёл сосед.

–Пойдём, забери своего прыгуна. Утром просыпаюсь, а твой кобель у моей суки в загоне. И загон-то, сам видел, с забором в два метра. Я свою суку вывел, а твой остался. Не знаю, успел, нет, ей рано, нужно только через полгода, растёт ещё организм. Как он перепрыгнул? Но если ощенится, суразят принесу тебе.

–Подожди, поводок возьму.

Рекс и не желал уходить. Запах суки с течкой менял его. Когда я надел ошейник, угрожающе зарычал.

–Ах, ты… Сукин сын. Ты это на кого? – строго укорял я, но замешательство было, и чувство опасности испытывалось, только с годами я стал понимать, только угрожает – не укусит.

Ему только доходил второй год от роду. Вскоре, по первому снегу, снова сбежал. Меня первый побег не научил. Ведь я знал уже о его способностях в лазании, уже поднял верх у забора, прибив перекладины с наклоном внутрь, но и это не помогло. Я уже полгода боролся с побегами, отыскивал лазейки, заделывал, поднимал забор в тех местах где Рекс их находил. Казалось, всё хорошо, не выбраться – но нет, выбирался. А в те времена ещё носили шапки из собак, не все, а некоторые, а были и те, кто ел собачье мясо. Кто с надеждой на излечение от туберкулёза, а кто от того, что есть было нечего. Собака против человеческой хитрости всегда в проигрыше. Человек сам обучает, приручает животное, вырабатывает определённое поведение. А другой, тот, что смотрит на существо высокоинтеллектуальное, как на кусок мяса или мех, ловит и использует.

Мясо…. Человек тоже из мяса. И шкура могла бы пойти в дело. Большая ли разница?

–Так можно дойти и до коров, и до свиней с курицами, – возразит кто-то.

А я и здесь не вижу разницы, хотя грешен, жру мясо…. Но жру и сознаю! И вкус мяса никогда не вызывает у меня восхищения и особого аппетита.

Но Рекса, слава богу, никто не поймал