class="p1">В Журжево[4] можно было попасть и по железной дороге, но сейчас сообщение перекрыли, поезда замерли в депо и на станциях. Пеший тракт оказался забит гражданскими — румынами, болгарами, сербами, венграми, евреями и цыганами. В основном люди двигались на север, торопясь уйти подальше от театра будущей войны. Иногда попадались и турки, эти спешили на юг и всячески старались не попасться нам на глаза.

С небес нескончаемым потоком лил дождь, унылый и неспешный. Размокли все — гусары, кони, дорога. Пахло сыростью и навозом. Скрипели телеги, слышались крики, возницы щелкали кнутами, недовольно мычали волы. Крестьяне гнали скот, птицу и везли свой незамысловатый скраб, тюки, сундуки и мешки со всякой всячиной. Бабы и детишки таращили глаза, многие крестились, видя наши серебряные черепа. Дорога превратилось в жидкое месиво и нам нередко не хотели уступать путь. Тогда действовать приходилось жестко — браться за ногайки или стрелять в воздух. Подобного хватало и люди сразу же разворачивали телеги в поле.

Гусары привыкли к таким действиям, в Средней Азии никто из нас особо не миндальничал, но вот казакам казалось, что мы малость перегибаем палку. Ничего, освоятся и поймут, что на войне нельзя быть слабым.

Скакали быстро, переменным аллюром, периодически спешиваясь и ведя лошадей шагом. В галоп не переходили, жалея четвероногих друзей. За первые три часа сделали двадцать три версты, что считалось весьма приличным результатом. Я скомандовал привал и пока нижние чины раскладывали костер и готовили кулеш, собрал вокруг себя четверых старших офицеров — Седова, Некрасова, Шувалова и есаула Быхалова.

— К вечеру необходимо добраться до Дуная, — сказал я, доставая из ташки[5] с вензелем «А II» карту. — Полковник Паренсов сообщил, что корпус Циммермана активно готовится форсировать Дунай вблизи Галаца[6]. Турки нервничают и пытаются за всем уследить. Естественно, они знают о том, что наша группировка сосредотачивается в окрестностях Бухареста, но наше появление у Журжево может стать для них сюрпризом, ведь они ждут нас не раньше завтрашнего дня. Наша скорость — залог успеха. Если мы их сегодня обрадуем, то сможем нагнать страха и малость отрезвить, да и пленный не помешает.

— Так я и думал, — закуривая, кивнул Шувалов. — Дельный план.

— Теперь понятно, почему мы так жилы рвем, — улыбнулся есаул Быхалов. — Только вот с гражданскими неудобно получилось.

— Брось, Степан, — отрезал Некрасов, полностью разделяющий мои методы. — Никто ведь не пострадал. Подумаешь, с дороги согнали. Экая невидаль.

— Верно… Вы ведь впервые на войне? — обратился я к есаулу, хотя ответ и так знал. С Дона полк вызвали на гарнизонную службу в 1874 г, они стояли под Калугой и если с чем сражались, то лишь со скукой. Зазерский, десяток офицеров и старослужащие из нижних чинов порох понюхать успели, но прочим такая возможность пока не предоставилась. Зазерский признавался, что хоть все они и мечтают о хорошей драке, но вот боевого опыта, особенно у молодых офицеров, у них маловато. Быхалов как раз и был из их числа.

— Так точно, — тот смутился и покраснел.

— А мы десять последних лет только и делаем, что бьемся, так что кое какие соображения имеются. О себе надо заявлять сразу же, с первых дней, заявлять решительно и смело. Нельзя быть жестоким без меры, но и смешные попытки вежливости люди расценивают как слабость. Будь собой, сражайся, словно каждый бой может стать последним и не забывай о чести! Так появляется репутация, а когда она есть, ряд вопросов отпадает сам по себе.

— Да я, собственно, не осуждаю, господин полковник.

— Вот и хорошо. Возвращаясь к заданию, нам было бы славно канонерку какую захватить, катер там или пароход. Паренсов упоминал, что в Журжево имеется пристань. Значит, стоит нацелиться именно туда.

— Лучше уж монитор взять, — совершенно серьезно предложил Седов. — Какой у турок самый известный?

— Сейфи, — задумчиво протянул Шувалов, но подобные пустые мечты относились к баловству, а не к реальному плану. Мониторами турки называли низкобортные броненосные корабли с мощным артиллерийским вооружением, действующих преимущественно на реках или вдоль побережья. Разведка докладывала, что таких мониторов у турок четыре, а еще имеется пять броненосных канонерок. Все они курсировали по Дунаю и были нам не по зубам.

— Если пароход будет, мы его не отпустим, — заверил Андрей, переводя разговор в практическую плоскость.

После часового отдыха двинулись дальше, пересев на свежих лошадей. Гусары мои могли выдержать и не такой темп, а вот коням пришлось хуже. За следующие три часа свыше двадцати скакунов охромели, потянули мышцы, теряя подковы или сбивая ноги.

В нынешнем походе у меня было четыре скакуна: две лошади, жеребец и мерин, все вороной масти. Имена их звучали как Ягоза, Юла, Алмаз и Варвар. Всех, кроме Ягозы, я купил на личные деньги и не сомневался, что в начавшейся войне они покажут себя с превосходной стороны. Лучшими лошадьми во всем полку могли похвастаться граф Шувалов и князь Белозерский, но и у рядовых гусар они были сытыми, здоровыми, молодыми и прекрасно вышколенными, с соответствующим интерьером. В отличие от многих других полковников, обязанности по закупке скакунов я контролировал лично и не допусках сомнительных сделок.

Но даже таким лошадям приходилось непросто, а хуже всех — донским казакам. Так-то считалось, что казак чуть ли не родился в седле, и может обогнать ветер, но опыт никуда не денешь и после второго часового привала казачьи кони начали сдавать. Пришлось оставить в одной из деревень отряд в двадцать шесть человек из самых слабых, передав им всех уставших лошадей — я не собирался выжимать животных досуха, в данных обстоятельствах подобного явно не требовалось.

— Прохладой повеяло, — глубоко вздохнув, сообщил Некрасов. Через некоторое время, когда мы поднялись на очередной холм, впереди показался величественный широко разлившийся Дунай и до полутысячи домов, обозначающих Журжево. Слева виднелась железная дорога и несколько паровозов с вагонами.

Солнце закатывалось за горизонт. Протянулись длинные тени, дождь прекратился, а от низин начал расползаться туман. В нашем распоряжении оставалось последние тридцать-сорок минут светового дня, когда мы могли хоть что-то сделать. Но главное — отряд успел!

Потные и злые, мы подстегнули уставших лошадей и понеслись вперед, разбрызгивая воду из луж. Весело заиграли трубачи. Люди испуганно шарахались по сторонам, когда эскадроны проскакали город насквозь и вырвались на пристань — небольшую, деревянную, со зданием одноэтажного речного вокзала в стороне.

— Уходят турки! — закричал Некрасов.

Выбивая щепу подковами, Юла подскакала к краю причала и только тут я осадил её, заставив вскинуться на задние ноги и едва не поскользнувшись. Она протестующе заржала, но команду выполнила идеально и замерла, тяжело поводя боками.

Помимо лодок и прочей мелочи, на реке находилось три гражданских парохода под турецкими флагами. Все же они нас заметили, а может и слухи сюда дошли, но два судна успели развести пары и отойти на полверсты, став недосягаемыми. Третий пароход замешкался, он только сейчас отвалил от причала. На его борту красовалась изящное название «Хилал», что значило полумесяц. Там носились моряки, сыпалась отборная ругань, а немногочисленные пассажиры, одетые в европейские и азиатские партикулярные платья, столпились на корме и смотрели в нашу сторону испуганными глазами.

— Стой! Назад! — закричал я по-турецки, доставая револьвер и выстреливая в воздух. До парохода было уже саженей сорок, может меньше, но в любом случае револьверы на такой дистанции не играли.

— Салам, неверный! Поцелуй моего ишака под хвост! — заорал в ответ капитан — тучный турок в шароварах, жилетке поверх рубахи и феске. Похоже, он чувствовал себя в полной безопасности.

— Стрелять буду! — еще раз предупредил я.

— Увидимся на том берегу, гяур, приходи в гости! — захохотал тот, окончательно уверившись что вырвался, и мы ничего ему сделать не сможем. Зря он так, гусар Смерти лучше не злить. Неужели турок настолько наивен, раз думает, что мы опустим руки, а ему все, как с гуся вода? Но ничего, это все от незнания и скудоумия. Бессмертных гусар давненько, с прошлой войны, не видали на берегах Дуная, вот и расслабились. Тем более, пятьдесят лет назад полк был совсем другим, наверняка не таким свирепым. Да и кто упомнит, что было так давно? Так что репутацию нам придется завоевывать, как говорится, с чистого листа. Впрочем, оно и к лучшему.

— Павел, успокой-ка этого пузана. Только по возможности не до смерти.

— Легко! — Шувалов перекинул ногу через луку,