Ее отпор лишь раззадорил Лукаса.

– Зачем быть такой мстительной, – хмыкнул он. – И все равно я знаю, что смогу заставить вас переменить свое мнение.

– Можете не трудиться. У меня нет никакого мнения о вас, лорд Фокс.

– Нет, есть. Скажите… разве вам не понравился мой поцелуй, госпожа Фейрворти? – поинтересовался он, с явным любопытством посматривая своими цыганскими глазами на ее пышную грудь.

– Я вас не целовала, – возразила Пруденс.

Лукас улыбнулся еще шире.

– Вы ответили. Скажите, это был ваш первый поцелуй?

Румянец на ее щеках стал еще гуще, а в глазах вспыхнуло пламя.

– Это не ваше дело. Идите к черту, сударь. И я вам не отвечала.

– Нет, ответили.

– Я… я просто удивилась, и все, – пробормотала она.

Звук шагов Томаса был таким тихим, что Лукас думал, будто они ему померещились, но когда он обернулся, Томас уже стоял рядом.

Связав неожиданную бледность Пруденс после сообщения о женитьбе Адама и воспоминание о преподнесенном ею букете цветов, Томас неожиданно догадался о ее тайной любви к Адаму. Именно эта мысль и заставила его пуститься на поиски. Однако, застав сестру наедине с Лукасом, он ощутил сильнейшее беспокойство. Что теперь на уме у этого человека?

– Не помешаю? – тихо спросил Томас.

– Нет. Ты пришел вовремя, – ответила Пруденс. – Нам с лордом Фоксом больше нечего сказать друг другу. Я как раз собиралась вернуться в дом.

Лукас возразил ей с улыбкой.

– Вам незачем уходить. Насколько я помню, вы вышли подышать воздухом. К тому же, скоро начнется фейерверк в честь возвращения короля. Жаль будет пропустить такое зрелище.

Пруденс ощетинилась, как еж.

– Свежий воздух больше не доставляет мне удовольствия, – ответила она с глубочайшим презрением в голосе. – А фейерверком я могу полюбоваться и с балкона.

Когда она развернулась и бросилась в дом, Лукас проводил ее восхищенным взглядом.

– Господи, Томас! У твоей сестры замашки настоящей мегеры. Если бы в войсках короля Карла все солдаты были, как она, то Кромвель не разбил бы нас под Вустером.

Томас посмотрел на него с насмешкой.

– Не все в этом мире принадлежит тебе, Лукас. Сегодня ты оскорбил ее своим поцелуем. Не удивительно, что она до сих пор злится.

– Это всего лишь мелкая перепалка… к тому же, мне понравилось целоваться с ней.

– Уж в этом я уверен. Ты всех женщин воспринимаешь, лишь как источник наслаждения.

Лукас от души расхохотался.

– Наверное, ты прав, Томас. Зачем осложнять себе жизнь, воспринимая их как-нибудь иначе? Зачем привязываться к одной, когда можно осчастливить целую кучу?

– Лукас, – серьезным тоном обратился к нему Томас. – Пруденс наивная восемнадцатилетняя девушка. Ты это понимаешь? У тебя нет права упрекать меня в том, что я слишком ее оберегаю… при твоей-то жуткой репутации. В обычных обстоятельствах я вынужден был бы потребовать, чтобы ты женился на ней… так что можешь считать, что тебе повезло. Учитывая всю эту суматоху вокруг возвращения короля, я не стану разыгрывать из себя сурового брата и прощу твою выходку. Но имей в виду, Лукас, я не хочу, чтобы она оказалась одной из твоих жертв.

– Уж это вряд ли, – усмехнулся Лукас, – поскольку твоей младшей сестре противно даже дышать со мной одним воздухом.

– Она почти тебя не знает. И все же тебе ничего не стоит переубедить ее, – сухо ответил Томас. – Я знаю, каким ты бываешь настойчивым.

– Я уважаю тебя, Томас. Я слишком ценю твою дружбу и доверие и не собираюсь соблазнять твою сестру.

– Тогда что же ты делал здесь… в темноте?

– Просил прощения.

– Боже праведный! Я рад узнать, что в тебе осталось хоть что-то хорошее. – Томас говорил с улыбкой, но в его голосе чувствовалась ирония, не оставшаяся незамеченной. – Она приняла твои извинения?

– Нет… но приняла бы, если бы ты не появился. Почему ты пришел?

– Потому что сообщил ей весть, которая могла ее расстроить. – Томас нахмурился с встревоженным видом. – Я подозреваю, что она влюблена в Адама Лингарда.

– Но Адам женат.

– К несчастью, Пруденс не знала об этом. По-моему, она мечтала о нем с тех пор, как он уехал в Гаагу. Сказав ей, что ее чувства остались без ответа, я сильно ее ранил. Так что полегче с ней, Лукас.

– Ты просишь, чтобы я вел себя хорошо. Так, Томас?

– Вот именно.

Лукас пристально посмотрел на друга, и, неожиданно даже для самого себя, ответил.

– Даю слово.

Томас удивленно взглянул на него.

– В таком случае я очень тебе благодарен. Какие бы грехи тебе ни приписывали, даже злейшие враги не посмеют обвинить тебя в нарушении клятвы. Надеюсь, ты будешь так же верен своему слову и после женитьбы. Могут ли брачные обеты и обручальные кольца заставить тебя изменить свое отношение к жизни, Лукас?

– Я женюсь лишь в том случае, если буду испытывать истинную и всепоглощающую любовь к своей избраннице, – со спокойной уверенностью сказал Лукас. – Я признаю, что часто в своей жизни совершал постыдные поступки, но теперь мои взгляды изменились. Я вернулся домой, и впереди у меня слишком много дел. Я устал от бродяжничества, Томас. С этого дня я намерен провести остаток жизни в Марлден-Холле.

– И жениться?

Лукас задумчиво улыбнулся.

– Я много размышлял над этим. Если я умру бездетным, поместье перейдет к моему кузену Джеффри… который, по моему мнению, достаточно богат. Следовательно, я должен обзавестись наследником и жениться. Но я не собираюсь связывать себя с женщиной, к которой испытываю лишь мимолетное влечение.

О любовных похождениях Лукаса на протяжении многих лет ходили легенды. Он с легкостью очаровывал самых известных красавиц, оставляя на своем пути разбитые сердца и множество разгневанных отцов, жаждущих мести. Поскольку вся его жизнь была сплошным приключением, к женщинам Лукас относился с явным пренебрежением. Как только очередная его пассия становилась слишком требовательной, он тут же с ней расставался. Томас склонялся к мысли, что его друг никогда не женится, и поэтому признание Лукаса сильно его удивило.

– В таком случае твоя избранница должна быть необыкновенной женщиной. Но как же твой дядя Джордж? Он все еще живет в Марлден-Холле?

– К несчастью, да. Многие семьи оказались разделенными войной. Те из наших врагов, которые верили, что борются за правое дело, достойны уважения. Но о моем дяде или о его сыне этого не скажешь. У дяди Джорджа не было никаких убеждений. Он выступил на стороне Парламента лишь потому, что это было выгодно.

– Раз уж вы так недолюбливаете друг друга, ты наверняка не позволишь ему остаться в Марлден-Холле.