Со стряпней синьоры Коломбо местное варево было не сравнить. Старик не стал предлагать внучке меню, просто сделал заказ и выбрал столик у стены. На витрине красовались шоколадные кексы неопределенного возраста, но спорить именно сейчас Мара не собиралась. Эдлунд, конечно, оставил ей банковскую карту на всякий случай, и она могла бы сама что-нибудь выбрать. Однако сейчас ей было важнее произвести на деда хорошее впечатление, присмотреться к нему. Тем более, как любой воспитанник российского детского дома, Мара была всеядна.

Поковыряла вилкой куски картошки, моркови, лука и еще не пойми чего, отправила в рот. Терпимо. Старик тоже уплетал еду без видимого удовольствия. Ритмично и бесстрастно, словно это был не обед, а зарядка для жевательных мышц.

Мара украдкой изучала его. Кустистые брови, широкие скулы. Если смотреть сбоку, нос, пожалуй, похож на ее. Но мало ли на свете людей с одинаковым носом? А форму глаз и не понять толком из-за дряблых нависших век. Может, они и не родственники вовсе? И как он так легко согласился пригласить к себе неизвестную девочку? Или у нее тайком взяли образец ДНК?

– Инира была похожа на мать, – вдруг произнес Сэм и промокнул рот салфеткой. – Ты – другая.

Мара замерла, не зная, что ответить. Она даже не могла распознать его интонацию. Каков посыл? Ты – не моя внучка? И разве она в этом виновата?

– У тебя глаза моей сестры, – продолжил мистер Нанук. – И ее характер.

– Но откуда?..

– Я вижу. Жаль, она не дожила до встречи с тобой.

Отлично! Теперь она напоминает ему не только о покойной дочери, но и о покойной сестре. Мара промолчала, не желая ступать на скользкую почву.

– Нет, все в порядке. Она была старше меня на десять лет. Умерла от старости в своей постели.

– Как ее звали?

– Мэри. Видишь, родители дали нам самые простые имена. А я решил, что лучше следовать традициям.

– Ясно.

– Завтра я представлю тебя шаману. Мы зовем его ангакук.

– А он… В смысле… Что он будет делать?

– Не волнуйся, это просто формальность. К нему приводят всех гостей из общины перевертышей.

– Он будет меня проверять?

– Это не ваши европейские школы, – усмехнулся Нанук. – Нам не нужны анализы крови, чтобы понять, кто стоит перед нами. К тому же, моя жена была его родственницей. Зимние у нас в почете, так что ты ему понравишься.

Мара насторожилась. Выходит, Эдлунд ему ничего не сказал?.. Насчет обеих способностей? И почему тогда ее никто не предупредил об этом? Надо молчать? Или предполагается, что она расскажет сама?

– Я все знаю, – Сэм наклонил голову. – Ничего страшного.

– В смысле?

– Да, ты родилась летом, обладая зимним даром. Наука сбила природные процессы. Это было неправильное время. Но в этом не твоя вина, а… – он сделал паузу. – Научного вмешательства.

Не стал говорить гадостей про Эдлунда, и Мара была ему за это благодарна. Ей не улыбалось быть буфером в давней вражде. Нет, у нее самой мысль об эксперименте отца не вызывала ничего, кроме осуждения и изжоги, но… Родня, как-никак. И когда за осуждение брался кто-то другой, у нее руки чесались от желания незамедлительно врезать.

От разговора ей стало легче. Словно из-за шторки с изображением каменного истукана на мгновение выглянул обыкновенный человек со своими слабостями и печалями. Старик, переживший потерю. И Мара расслабилась. Напряжение, сковывающее ее с того самого дня, когда Эдлунд сообщил про поездку в Канаду, и пересилившее даже волнение перед финальными экзаменами, которые она сдавала на автомате, вдруг отпустило. В кончиках пальцев приятно закололо, обед согрел нутро. Девочка побрела было к джипу, но Сэм окликнул ее.

– Дальше у нас другой маршрут, – сообщил он.

Мара обернулась и с удивлением обнаружила чуть дальше, за колючей проволокой, красный вертолет. И как она умудрилась его не заметить раньше?

Мистер Нанук поскрежетал ключом в большом амбарном замке, распахнул калитку и потащил к вертолету чемодан Мары.

– А как же машина? – насторожилась девочка.

– За ней присмотрят. Дальше все равно пути нет.

Действительно, узкая проселочная дорога, по которой они тряслись из Икалуита, упиралась в маленькое кафе. Ни людей, ни зданий, ни следов цивилизации на километры вокруг.

Мара вздохнула и вскарабкалась в кабину вертолета. Молчаливый пилот выдал ей здоровенные наушники, и мощная вибрация охватила все ее тело. Со стрекотом, который ничем невозможно было заглушить, красный вертолет взлетел, дернувшись, и направился в сторону заката.

Глядя вниз, Мара поняла, почему в Нунавуте нет дорог: сопки, узкие реки и крошечные водоемы, сверху похожие на лужицы или следы невиданных животных, затопленные дождем. Здесь негде было не то, что проложить трассу, но и на собаках проехать.

Они летели не больше часа, когда показался бирюзовый океан и небольшое поселение на побережье. Наконец равнина сменилась горами, на сером камне появились хоть какие-то краски скудной растительности. Вертолет приземлился на широкой площадке, и Сэм, так и не сказав пилоту ни слова, двинулся с чемоданом к деревушке. Маре ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.

Они подошли к одноэтажному серому домику. Ничто не указывало на то, что там кто-то живет. Ни сада, ни веселых занавесок на окнах. Железные сваи около полуметра высотой делали жилище похожим то ли на паука, то ли на избушку Бабы-Яги. Казалось, дом покоится на подушке из мрака. Ступени – три доски, далекие от уютного крылечка. Козырек, под ним голая лампочка на проводе.

Сэм зажег ее, звякнул ключами, вошел внутрь. На Мару пахнуло чем-то резким и незнакомым. Только принюхавшись, она различила свежую рыбу и какую-то химию. То ли лак, то ли полироль, то ли пропитка для дерева… В кладовке Густава пахло так же.

Если и говорят, что дом должен рассказывать о своем хозяине, то Сэм был либо шпионом, либо киборгом. Пустая прихожая, высокие сапоги и брезентовый плащ, металлический ящик. Потемневшее от времени зеркало. И четыре одинаковых двери. Попав сюда по мановению волшебной палочки, Мара бы затруднилась даже ответить, какой сейчас год. И только запах намекал, что мистер Нанук любит рыбачить.

– Твоя комната там. Рядом – моя. Это кухня, это туалет. Можешь принять душ, но имей в виду, бойлер барахлит. Выключай горячую воду, когда намыливаешься. И предупреди, чтобы я не открывал кран на кухне, а то тебя ошпарит. Я сделаю тосты и какао.

Что ж, понятно, почему Сэм не утруждал себя анализами ДНК. Явно очередь за таким наследством не выстраивалась. Мара повернула медную ручку, толкнула дверь, с трудом нащупала выключатель. Необычный, круглый, с острым длинными рычажком. Комната оказалась тесной, у стены жалась двухъярусная кровать, как толстяк, который старается занимать поменьше места в пространстве, но удается плохо. Кровать была старая, деревянная, сбоку кто-то вырезал на ней ножичком кривые узоры. Похожий орнамент был вышит красными и черными нитками на покрывалах. Несколько книжных полок, комод и гардероб с зеркалом – вот и весь интерьер, от которого на полу осталось от силы метр на метр свободного места. И на этом клочке пола лежал полосатый коврик ручной работы. Хоть какой-то уют, пусть его и создали, видимо, задолго до рождения Мары.