Прямо сейчас я была этим морем, этим небом и этим воздухом. Становилась частью этого мира, принимая его в себя, и отдавая частичку себя ему. Вплетая себя в потоки этого мира. Становясь частью его судьбы. Делая себя значимой для него. Делая свои поступки, стремления и волю значимыми. Такими, которые смогут оказывать влияние на других. Теперь, где бы, в каком бы мире я не оказалась в последствии, часть меня навсегда останется в этом мире, а часть этого мира во мне. Чтобы однажды, вместе с остальными воспоминаниями, я смогла унести ее в вечность.

− Все услышала? − раздался за моей спиной мужской голос. Или арин Лаэриэнь умел ходить бесшумно, или я была настолько погружена в свои мысли, что не услышала его шагов, и теперь была застигнута врасплох его неожиданным появлением.

− Что именно? − спросила я, не отрывая взгляд от моря.

К моему удивлению, мужчина не стал становиться передо мной, вынуждая таким образом подняться и посмотреть на него. Вместо этого он сел рядом со мной на скамью, также, как и я, устремив свой взгляд к морю.

− Красивое место, не находишь? − задал он мне новый вопрос, который был никак не связан с предыдущим.

− Очень, − призналась я.

− Руад вообще очень красив. Но это место − одна из его жемчужин. Не догадываешься, почему она принадлежит мне?

− Наверное, потому, что вы занимаете очень высокое положение в обществе, − предположила я.

− Умная девочка, − усмехнулся мужчина.

Я лишь только пожала плечами, сдержав язвительное замечание, которое хотело слететь с моих губ.

− Когда-то давно наш род правил Руадом. Нас не называли королями, но мы были ими. Правителями этого дивного края. Но только до прихода андров в эти земли. И хотя мой род по-прежнему называется правящим, реальную власть мы утратили, склонившись под владычеством регентов Оранской империи.

− Но разве не элины были первыми, кто преодолел горы, вторгнувшись в земли Орана?

− Я вижу, мой дядя уже успел поделиться с тобой нашей историей. Но теперь уже нельзя сказать наверняка, как именно все было на самом деле. Важно лишь то, что земли, которые простираются от моря до степей, а затем еще дальше, уходя вглубь континента, принадлежат Оранской империи, а не Руаду.

− И этот факт вас очень огорчает, не так ли, арин Лаэриэнь?

Я оторвала взгляд от моря и, повернув голову, посмотрела в лицо мужчины.

− Чрезвычайно.

Он, точно также, как и я, смотрел на меня.

− И чего же вы хотите от меня?

− Ты будешь удивлена, но… ничего.

Я молчала, лишь вопросительно подняв бровь в ответ.

− Ну хорошо, ты права, не совсем ничего. Всего лишь маленький пустячок, который тебя не слишком затруднит.

− Когда вот так говорят о необременительно пустячке, обычно подразумевают весьма гадкие вещи.

− Значит, все-таки помнишь, − на лице арина Лаэриэня появилась довольная усмешка.

− Чтобы понимать такие вещи, вовсе не обязательно помнить, кто ты и откуда. Впрочем, благородный арин, вы вольны думать так, как вам вздумается, − я вернула усмешку в ответ.

− Неужели?

Арин Лаэриэнь внимательно посмотрел в мое лицо, а затем, не отводя взгляда, приблизился ко мне, как будто нас и до этого уже не разделяло недопустимо близкое расстояние. Мгновение, а затем пришла головная боль. Сильная, почти непереносимая. Но также, как и в случае с беспричинным страхом, мой разум остался при мне. Я мыслила ясно, насколько это было возможно при такой боли. Во всяком случае, выполнять чьи-то приказы мне не хотелось. Еще несколько мгновений, и боль не стала меньше, и, как будто, терпимее. Как будто я стала привыкать к ней, учась жить вместе с внешним раздражителем. Словно что-то во мне подавляло ее, стремясь уменьшить оказываемое извне воздействие.

А потом все закончилось в один миг. Боль прошла, как будто ее и не было, сделав голову ясной и легкой.

− Это удивительно, − в голосе арина Лаэриэня больше не было усмешки. − Ты не только чувствуешь мое воздействие, но и сопротивляешься ему. Я не могу навязать тебе свою волю. Даже если бы захотел.

− А есть те, кто не чувствует? − я не удержалась от вопроса.

− К сожалению, да. Но вот что удивительно. Природа этой силы такова, что тот, на кого она воздействует, не чувствует, что на него оказывают влияние. И либо следует чужой воле, либо нет. Второе, впрочем, для нашего народа не свойственно.

− Как скучна должна быть ваша жизнь, арин, если вы вот так, походя, можете подчинить жизнь и волю другого себе.

− Все не так просто, арайя. Такое воздействие отнимает достаточное количество жизненных сил, а потому его не будешь применять только для того, чтобы тебе накрыли стол к завтраку. Да и подчинять кого-то ради забавы − это не то, что может позволить себе представитель правящего рода. Что до остальных элинов, то тебе не стоит беспокоиться. Их способности куда слабее моих, а у большинства этот дар и вовсе не проявлен.

− Зачем же вы опять это сделали? Попытались повлиять на меня?

− Что бы убедиться. Но не беспокойся, больше я таких попыток предпринимать не намерен. Уж очень это неприятное чувство, бессилие, чтобы желать испытывать его регулярно, − теперь в голосе арина Лаэриэня не было насмешки, только тщательно скрываемая боль.

− И как, убедились, арин?

− Убедился. Ты действительно можешь сопротивляться моему воздействию. Но вот дать сдачи не можешь. Если только своим острым язычком. Но это как раз-таки и хорошо.

Я непонимающе посмотрела на Лаэриэня.

− Когда я говорил тебе, что ничего не хочу от тебя, я не лгал. Тебе не потребуется делать ничего кроме того, как быть собой. Ну, разве что, быть чуть более активной, чем сейчас. Все дело в том, где тебе придется проявлять эту самую активность. И, что бы ты не надумала себя разнообразных ужасов, скажу сразу. Это где − всего лишь магистериум. Деланиэль же говорил тебе, что все арайи твоего возраста должны пройти отбор для определения наличия способностей к обучению в магистериуме. Исходя из того, что я уже видел, у тебя этих самых способностей больше чем достаточно.

− И в качестве кого я попаду в этот ваш магистерум?

− В качестве моей племянницы.

Я посмотрела на арина Лаэриэня, не в силах скрыть изумления в своем взгляде.

− Ты слышала наш недавний разговор с Деланиэлем, я знаю это наверняка. И ты знаешь, что когда-то у меня была сестра. Раанелия.

− Красивое имя, − выдохнула я.

− Да, очень красивое. Такое же красивое, какой и была моя младшая сестренка. Если я и любил кого-то, то только ее. И оттого невыносимее то, что не сумел ее защитить.