смотрела на него. Это был один из самых важных моментов, ему нужно было не спугнуть ее, он не торопился, получая удовольствие от процесса.

– Я совсем забыл, – выдохнул он и хлопнул себя по лбу ладонью, будто бы что-то и в правду забыл. – Попугаям надо обязательно пропить кое-какие капли.

Он замер и напрягся. Стараясь не подавать своего заинтересованно вида, теперь он смотрел на Анфису. Сейчас все станет ясно – клюнет ли она на его слова.

– Это что-то серьезное? – спросила она с некоторой тревогой в голосе.

– Нет, что вы, – начал уверять он. – Совершенно безобидные капли, их нужно давать с пищей птицам примерно пять дней. Они нужны для профилактики.

Семен видел, как она слегка расслабилась.

– В чем же тогда дело? Почему вы так расстроились?

– Дело в том, что буквально пару дней назад они у меня закончились, – состроил он виноватую гримасу и развел руки в стороны.

«Блеск, – думал он. – Это мой лучший спектакль».

– Может я куплю их в другом магазине?

Мужчина на секунду задумался, а потом сделал как можно более невинное лицо и заключил:

– Увы, в нашем городе этими капли продаю только я.

Анфиса разочарованно выдохнула. Потом с жалостью посмотрела на клетку с попугаем, которого почти купила. Тот в ответ чирикнул.

– Что же делать? Неужели без этих каплей никак нельзя обойтись?

Все шло как надо. Он хотел рассмеяться, громко, во весь голос, он хотел ликовать, но знал, что надо держать себя в руках. Они верили ему только тогда, когда он показывал, насколько он сопереживает покупателям, и как сильно волнуется о состоянии животных. Верили настолько, что без страха пускали его к себе в квартиру. Как можно не пустить того, кто желает только добра? Он знал, что сейчас должен быть как можно более милым и обаятельным.

– Я снова совсем забыл, – он заулыбался. – На днях поставщик обещал мне привезти эти капли. И если вы оставите мне свой адрес, то я пришлю вам их с курьером. Даже скажу более, – он поднял указательный палец вверх, словно произносил что-то очень значимое. – Так как вы самый милый мой покупатель за сегодня, то я привезу их вам сам. Совершенно бесплатно!

Щеки девушки вспыхнули румянцем, она потупила взгляд.

«Ха, неужели она думает, что я с ней заигрываю? О да, я с тобой играю, глупышка. Ты еще не знаешь, какая это прекрасная игра».

После недолгой заминки она кивнула. Она попросила листок и ручку, и записала на нем свой адрес. Пару раз она бросала на него короткие взгляды и одаривала улыбкой. А он стоял и улыбался в ответ. Его план сработал, в который раз.

Довольная и счастливая, она взяла клетку с попугаем, попрощалась и вышла из магазина. А он смотрел ей в след, пока ее силуэт не растворился в вечерних сумерках. Смотрел он уже совершенно другим взглядом. Взгляд был полон злобы и ярости. Еще пару минут он стоял, предаваясь каким-то своим мрачным мыслям, а затем перевел внимание на бумажку:

«Солнечная улица, дом 23, квартира 16».

– Ха, – бросил он сам себе. – На солнечной улице в ближайшие дни ожидается дождь.

В ближайший день, подумал он.

Он решил навестить ее завтра. Семен не мог ждать. Он был похож на наркомана. А если новая порция наслаждения так доступна, то почему ей не воспользоваться?

Он посмотрел под прилавок, там лежала куча новых кукол без лиц.

Когда мама сказала ему, что он пойдет в частную школу на Оранжевой улице, он насупился. Все дети в городе знали, что там учатся только девчонки. Но мама уверила его, что в этой школе будут меньше смеяться над его стеклянным глазом. Она сильно ошибалась. Да, больше половины учеников школы были девчонками, но дразнить они умели похлеще парней. Они тыкали в его сторону пальцы, улюлюкали и смеялись. Именно они придумали ему это ненавистное прозвище «стеклянный глаз».

Он хорошо запомнил первый урок в новой школе. Эту учительницу с требовательным, строгим взглядом. Эти косые взгляды, перешептывания за спиной. Когда он узнал, что его будут учить шить кукол, он был разозлен. Мало того, что его упрятали сюда, где все также смеются над ним, еще и заставят шить каких-то кукол!

Учительница его сразу не взлюбила. Каждый урок она делала ему замечания: то он неправильно держит иглу, то у него кривой шов, то у него получается очень некрасивая кукла. Одноклассники тихонько посмеивались над ним. Этого еще не хватало! Они начали смеяться не только над глазом, но еще и над его способностями.

Он не понимал, что его так сильно разозлило, но принялся усерднее шить. Словно от этого умения зависела вся его жизнь.

«Вы не будете смеяться надо мной, – думал он. – Я сделаю самую лучшую куклу».

Он шил. Он прислушивался ко всем словам учительницы, советам, делал выводы. И вот однажды, во время очередного урока, прохаживаясь по кабинету, учительница удивлено посмотрела на него. Она подошла ближе и наклонилась, Семен так был занят работой, что даже этого не заметил.

Кукла еще не была доделана, но учительница попросила его взять ее. Посмотрела на нее, приподняла очки, а потом развернулась к классу:

– Вот, ребята, смотрите, это одна из лучших игрушек, которую сшили в стенах этого кабинета.

Она не сразу обратила внимания, что кукле он пришил только один глаз. Это вызвало новую порцию издевательств и шуток, по классу разлетелся смех множества детских голосов. «Стеклянный глаз и его кукла-одноглазка», – так теперь говорили в школе.

Дома стало еще хуже. Когда мама узнала, что он сшил лучшую куклу в классе, она сильно обрадовалась. Только радость она проявила по-своему. На следующий день она купила ему все необходимые швейные принадлежности и сказала, что он должен шить куклы. Она посчитала, мальчишка больше не будет мешаться под ногами в магазине, и глазеть полдня на змей.

– Наконец, – говорила она. – Ты займешься хоть каким-то делом.

Мама умела настоять на своем. Сидя в комнатке, орудуя иглой, начиная постепенно ненавидеть весь мир, он шил куклы. Так как мама не озаботилась купить пуговицы для глаз, то куклы получались без лиц. Одна за другой, день за днем, он не понимал для чего это делает, но не смел ослушаться маму. Безликие, они сидели на столе, на подоконнике, на полке с книгами, и иногда ему казалось, что они тоже смеялись над ним.

Только у одной из них был глаз, у самой первой, которую он сделал в школе. Она была его лучшей куклой. Он посадил ее напротив