class="p1">– Ты Абу Али?

– Да, господин президент, – пробормотал я.

– Прекрасно. Приготовь мне тикку.

Я поклонился и отправился на кухню.

7

Со мной пошел Камель Ханна. Оказалось, его отец тоже был поваром Саддама; тогда он еще работал, но собирался выйти на пенсию. Именно его мне и предстояло заменить. Правда, это должно было случиться только через несколько месяцев, но другой повар президента заболел, и Ханна, успевший все обо мне разузнать, решил ускорить мое трудоустройство.

Он пробыл со мной все время, рассказывая мне об этом месте и о работе у Саддама, а я готовил тикку: режешь мясо на кусочки, солишь, перчишь, надеваешь, как шашлычки, на шампуры и кладешь на мангал. К тикке я приготовил салат из помидоров и огурцов. Через полчаса все было готово, и Камель отнес еду Саддаму. Еще через двадцать минут он вернулся и объявил:

– Тебя зовет президент.

Повару всегда очень неловко разговаривать с кем-то, кто только что ел приготовленную им еду. А если этот кто-то – президент страны? Неловко вдвойне.

Но Саддам остался доволен.

– Спасибо, Абу Али, спасибо. Ты и правда очень хороший повар, – похвалил он меня, хотя тикка – блюдо несложное.

Он вручил мне конверт, где было пятьдесят динаров. На сегодняшние деньги это примерно сто пятьдесят долларов.

– Надеюсь, ты согласишься на меня работать? – добавил он.

Я поклонился и без колебаний ответил:

– Конечно, господин президент.

Разве мог я отказать Саддаму? Не знаю, я предпочел не испытывать судьбу.

8

Вот так вместо отеля моей мечты я оказался на президентской кухне.

Место, где жил Хусейн, мы называли фермой. В те годы полным ходом шло строительство резиденции, но время роскошных дворцов еще не настало. Это была огромная территория, а на ней настоящая ферма: люди из Тикрита выращивали там кур, коз, овец и коров. Мясник Зияд и четверо его помощников каждый день резали барашка и нескольких цыплят, чтобы у нас всегда было свежее мясо. Там росли финиковые пальмы, был еще огород с овощами и озерцо, в котором ловили рыбу, когда Саддаму хотелось мазгуфа на гриле. Он обожал это блюдо.

Это было очень приятное место.

Поваров было шестеро – самая маленькая команда, в которой мне на тот момент доводилось работать. К тому же двое постоянно обслуживали жену Саддама, Саджиду, дочь его дяди Хейраллаха Тульфаха. Одного из них звали Шакир, и он заведовал кухней при предыдущем президенте, аль-Бакре[7]. Саддам его не уволил, но, видимо, не вполне ему доверял, поэтому Шакира вместе со вторым поваром, Хабибом, приставили к первой леди. Я видел их раз в несколько недель.

У Саджиды была своя собственная резиденция. Она подозревала мужа в любовных связях на стороне, но, поскольку он целыми днями работал и почти не появлялся дома, ничего не могла доказать. На всякий случай она все время ходила обиженная и при любой возможности ездила по миру и устраивала грандиозный шопинг.

Четверо остальных поваров, в том числе и я, работали в две смены: день работаем, день отдыхаем. В одну смену со мной готовил Маркус Иса, христианин из Курдистана. К нам частенько захаживал Камель Ханна, который явно проникся ко мне симпатией. От них-то я и узнал, что пятьдесят динаров, полученные мною за тикку, не случайность. Когда Саддам бывал в хорошем настроении, то хотел сделать приятное всем и раздавал деньги направо и налево. Ты в такой день приготовил что-то, что ему понравилось? Получи подарок.

Чаевые мы с Маркусом делили по справедливости, пополам. Если я что-то получал, то половину отдавал напарнику. И он поступал так же.

Работа на Саддама во многом заключалась в том, чтобы почувствовать, когда у него хороший день, и тогда приготовить что-нибудь, что он особенно любит, а в другие дни просто не стоять у него на пути. Нет, я не боялся, что он причинит мне зло. Но если в плохой день ему что-то не нравилось, он мог потребовать вернуть деньги за мясо или рыбу в кассу администрации. Такое случалось много раз. К примеру, он решал, что еда пересолена и вызывал меня к себе:

– Абу Али, кто, черт возьми, кладет столько соли в тикку? – спрашивал он.

Или в омлет, или в суп из бамии, один из его самых любимых, – неважно, в какое блюдо. И вот он спрашивает про соль, но не успеваю я ответить, как он в гневе кричит:

– Ты мне деньги за это вернешь! Камель, проследи, чтобы он заплатил пятьдесят динаров.

Чаще всего он был неправ, просто цеплялся к нам, если у него случался плохой день. Но платить мне все же приходилось. Мы даже шутили с Маркусом на эту тему. Когда в кухне раздавался звонок, что кто-то из нас должен явиться к президенту, Маркус, прежде чем поднять трубку, кричал: “Пятьдесят дин-а-аров!”

Но через несколько дней настроение у Саддама улучшалось, он вспоминал, что урезал мне зарплату, и говорил Камелю Ханне:

– Сегодня наш Абу Али приготовил превосходный суп из чечевицы. Посолил ровно столько, сколько нужно. Отдай ему то, что недавно забрал, и добавь еще пятьдесят.

Супы могли вообще ничем не отличаться, но такой уж был Саддам. Никогда нельзя было угадать, чего от него ждать. То отнимет, то отдаст. Под конец месяца я всегда оставался в плюсе, получив больше денег.

Два раза в год нам выдавали комплект новой одежды, сшитой специально для нас в Италии: поварскую униформу – фартуки, колпаки, – а также по два костюма-тройки. Иногда Саддам брал нас с собой за границу, и мы должны были хорошо выглядеть. Раз в год во дворец приезжал портной из Италии и снимал мерку со всех, кто работал с Саддамом. Потом нам шили одежду в его ателье и присылали в Ирак самолетом.

А раз в год – сейчас ты мне обзавидуешься! – Саддам покупал каждому из нас новый автомобиль. Все время разный: у меня был и “мицубиси”, и “вольво”, и “шевроле се-лебрити”. В этот день администрация забирала у нас ключи от старых машин и выдавала ключи от новых. Никто ничего не спрашивал: ты просто приходил на работу, а когда уходил, в гараже уже стояла новенькая тачка.

9

Чтобы лучше понять времена Саддама, я встречаюсь с Хассаном Ясином, проживающим в Стамбуле врачом родом из Ирака. Мы садимся за столик в одном из кафе на знаменитой улице Независимости, а Ясин показывает мне фотографию, на которой он семилетним пареньком вручает Саддаму цветы.

– Он прибыл с визитом в нашу школу, – вспоминает Ясин. – Мама работала