той лицо и выдирая волосы. А потом приказала скормить её голодным псам.

Я была на грани обморока от увиденного. Визги, стоны и кровь… Отпечатались в моём сознании свежими шрамами.  Страх был липким, как эти тошнотворные конфеты, прилипающие к нёбу.

Но были и некоторые сомнительные плюсы… Так, например, меня перевели в другую комнату для сна. Там ночевали всего пять служанок более высоких рангов и, к тому же, холодные сквозняки беспокоили куда меньше.

Из-за «привязанности» госпожи я начала получать чуть больше еды, что воспринималось настоящим благословением. Даже чашка молока в нынешнем положении казалась слаще мёда…

Человеческая личность удивительна. Находясь в ужасающих условиях, мы быстро подстраиваемся и начинаем ценить сущие мелочи. Это помогает не сойти с ума.

Ночами… Я часто думала о своей семье. Вспоминала их, проливая слёзы. Они меня ищут? Они волнуются? Всё ли с ними хорошо?

Но затем отвергала подобные мысли, ибо вели они лишь к отчаянию. А мне… Нужно быть крепкой.

Время шло. Визиты к Ашире варьировались по своей частоте.

Чаще всего, я сопровождала её именно на чаепитиях в различных беседках, но в особняке Избраннице прислуживали другие. Маргарет вскользь упоминала, что не стоит мне видеть то, что творит Ашира за закрытыми дверьми.

И я была склонна ей поверить. Некоторые служанки тихонько плакали и постоянно ходили к докторам за бинтами.

Особенно сложно им приходилось, когда Ашира «заболевала». Тогда она не выходила из особняка несколько недель и только изредка раздавались странные крики и звуки биения посуды…

Я старалась всё свободное время уделять подслушиванию и подглядыванию. И, со временем, поняла – похоже, «болезнь» Избранницы тесно связана с каким-то снадобьем.

Женщины называли его «чёрными слезами». Галлюцинации, истерические припадки и безумные выходки – лишь следствие употребления слёз.

«Они… Пожирают разум? Это звучит жутко. Но… В Клигаре подобное более чем реально»

Однажды, меня всё же позвали в комнату Аширы. Очень внезапно, когда я прибиралась в беседке… Появилась Маргарет, на чьём лице виднелся отчётливый отпечаток ладони с кровоточащими царапинами.

— Избранница хочет тебя видеть. Пошли.

Я растерялась и, честно говоря, первым делом захотела убежать, но Маргарет очень ловко схватила меня за предплечье и потащила за собой.

Правое крыло особняка… Тёмное, с оборванными гобеленами и разбитыми вазами… Словно здесь орудует дикий зверь.

Комната Аширы когда-то сияла от роскоши, но сейчас выглядела ужасно.

Эта худая женщина сидела на кровати в полупрозрачной сорочке и походила на стервятника с острым взглядом. Она покачивалась, до крови кусая побелевшие губы.

Я замерла, не в силах сделать шаг вперёд, в прострации разглядывая белые осколки фарфора на полу.

— Малышка… - неожиданно, рассмеялась Ашира.

Её смех походил на хриплое карканье вороны.

Я проследила за пальцами Избранницы, которая лёгким движением сняла с прикроватного столика тёмный флакон.

Женщина почувствовала мой взгляд и усмехнулась:

— М-м-м, хочешь попробовать? Это такая микстура… От неё становится хо-ро-шо. Никаких больше проблем…

Я ощущала опасность, скрытую во флаконе, и медленно качнула головой, мелко дрожа.

— Оу? Ну, как хочешь… Дети не понимают всех прелестей жизни… - она подняла флакон и открыла рот, высунув синюшный язык.

Несколько капель густой жидкости, похожей на чернила остались на её губах. Ашира закатила глаза, а потом начала безостановочно смеяться.

Словно ей хорошо. Словно она счастлива.

Когда смех оборвался, женщина благодушно улыбнулась:

— Иди… Послужи моей доченьке. Я доверяю тебе мою кровиночку… Обходись с ней хорошо, ладно? А не то… Вспорю живот, вытащу кишки.

Последние слова сопровождались ласковым смешком, но внутри у меня всё перевернулось.

Плохое предчувствие только усиливалось, сильнее впиваясь в сознание. Словно брожу по лесу с ядовитыми змеями…

И любая совершенная ошибка может обернуться скорой смертью.

***

Я знала… О флигеле. Он находился за особняком и выглядел заросшим, нежилым… Никто из служанок толком не упоминал, что там кто-то живёт.

И лишь сейчас Маргарет неохотно признала:

— … Да. У Избранницы есть единственная дочь.

Но я никогда не слышала здесь детских голосов. Возможно… Девочка заперта во флигеле?

В любом случае, настало время мне лично узнать правду об этом месте. Маргарет, которая показывала дорогу через заросли, многословностью не отличалась.

— А как зовут маленькую госпожу? – спросила я с надеждой на чудо.

Быть может, эта девочка станет мне подругой, или поможет сбежать?

— Хм… - протянула Маргарет. – Нет имени. Избранница Ашира никак её не назвала.

Тогда я удивилась. Разве так может быть? Разве бывают родители, не любящие своих детей…?

Похоже, да.

Маргарет с силой толкнула дверь флигеля, впуская меня в затхлое, тёмное помещение. Кажется, в углах даже копошились крысы… Чем дальше мы шли, тем страшнее мне становилось. Дочь Избранницы… Человек ли она?

— Дерьмо! – выругалась Маргарет, споткнувшись. – Сжечь бы это место… Но нет, пока госпожа не успокоится – невозможно.

— А г-где слуги? П-почему н-никто не присматривает за… - мой писклявый голос осип от страха.

— Ей это не нужно, - фыркнула Маргарет.

Она распахнула самую дальнюю дверь коридора и поморщилась, сделав шаг в сторону.

И я заглянула туда. Зачем… Зачем я это сделала?

Увиденное… Было…

Больно. Больно вспоминать.

Там… Была огромная кровать под балдахином, а на ней… Лежала девочка.

Её зеленоватая, вздувшаяся кожа с язвами, в которых копошились насекомые… Осунувшееся тело… Вокруг неё личинки…

Девочка была мертва. И её лицо, искаженное в предсмертной гримасе… Внушало невозможное отвращение.

Она явно умерла уже достаточно давно. Тошнотворный запах гниения только сейчас начал ощущаться в полной мере.

Я развернулась и побежала, не разбирая дороги, спотыкаясь обо все предметы на своём пути. Бежала до тех пор, пока не выбежала на улицу. Свежий воздух немного прояснил рассудок, но, упав на колени, я опустошила свой желудок, выплюнув весь завтрак.

Хотелось мыться. Помыться, чтобы стереть зуд в голове и на теле.

— Хм… Ожидаемо, - скучающий голос принадлежал Маргарет, - да, это не для слабонервных, конечно…

— Поче…му? – прохрипела я, сжимая собственное горло.

— Почему? – повторила Маргарет и усмехнулась. – Ну… Госпожа – дрянная мать, разве не очевидно? Этот ребёнок долго болел и, в конце концов… Она скончалась. Думаю, так ей полегчало.

В циничных словах служанки не было и капли сочувствия, лишь глухое раздражение.

— Но… Почему её не… - я не могла договорить до конца.

Образ девочки вновь возник перед глазами.

— Её не похоронили, потому что Ашира – сумасшедшая сука. Для неё девочка до сих пор