— Спасибо, но я уже говорила, что не люблю алкоголь, — выдавливаю я, а Влад негромко хихикает.

— Ну… тогда я выпью за неё… Упс! Не выпью! Я же за рулём.

Он паясничает, как маленький ребёнок, пытающийся доказать своему отцу, что он круче. И мне даже становится немного жаль Влада. Я никогда ничего не пыталась доказать своему отцу, да и бесполезно это было… Вряд ли он вспомнил бы о том, что у него есть дочь, вряд ли обратил бы на меня внимание, а у Влада ситуация иная. И я отчасти понимаю истоки его ненависти ко мне. У него нет никого, кроме отца, а у меня есть мама…

Подозвав официанта, Роман Николаевич делает заказ. Я ловлю на себе хитрый взгляд Влада: он будто бы радуется, что помешал нашему «свиданию», и в то же время я вижу в его глазах вопрос. Ему интересно, почему я не нажаловалась отцу на его поведение. Впрочем, пусть и дальше мучается от незнания, мне его ненависть пока только на пользу, главное, держать руку на пульсе и не позволить ему навредить мне.

Официант записывает всё на листе и уходит, а Роман Николаевич смотрит то на меня, то на Влада. Напряжённое молчание начинает давить на виски. О чём он хотел поговорить со мной? Что скажет сейчас?

— Раз уж мы собрались вместе, а представить я успел вас друг другу утром, то, пожалуй, поговорим о делах семейных. Влад, я думаю, что тебе пора становиться самостоятельным и съезжать из дома… — заявляет Роман Николаевич, и мне кажется, что дар речи теряю не только я.

— Прости, что? — выдавливаю из себя, стараясь сделать речь как можно мягче, потому что на языке вертится столько матов, что я боюсь окончательно испортить отношения с отцом. Я никогда не грубил ему раньше, но сейчас очень хочу этого.

— Ты всё верно расслышал… Так было бы комфортнее всем нам. Вряд ли Насте понравится находиться под одной крышей с моим взрослым сыном, да и тебе уже, наверное, хочется приводить девушек в дом, а не снимать каждый раз номер в мотеле.

Я негромко покашливаю и смотрю на свою пока ещё несостоявшуюся мачеху. Изначально мне казалось, что она не ничего не рассказала отцу о нашем с ней «разговоре», но теперь я считаю иначе. Нажаловалась, что я мешаю ей жить? Что она ему сказала? Мне хочется задать ей этот вопрос, но она резко подскакивает на ноги и принимается смущённо улыбаться.

— Я отлучусь в дамскую комнату. Скоро вернусь, — лепечет Ненастье и семенит к лестнице, ведущей на первый.

Мы с отцом остаёмся наедине, и я пристально смотрю ему прямо в глаза. Пытаюсь понять, шутит ли он, но осознание того, что он говорит на полном серьёзе, бьёт наотмашь.

— Я помогу тебе с покупкой жилья, об этом можешь не волноваться. Есть у меня квартира на примете. До офиса недалеко…

— Что? Ты серьёзно? Квартира на примете? Ты хочешь выгнать меня из-за этой сопли?

Я ставлю локти на столешницу и упираюсь в неё с такой силой, что мне кажется, будто она прогибается.

— Не смей так говорить о ней. Настя прекрасная девушка, и ты даже мизинца на её ноге не стоишь! — зло бросает отец.

— А мама стоила? — бью наотмашь своим вопросом и продолжаю сверлить его гневным взглядом.

Желваки на лице отца передёргиваются, а во взгляде появляется глубокая печаль. Отец негромко выдыхает и молчит. Он не хочет отвечать мне, потому что я задел за больное, но и он не светские разговоры вёл о том, кто и какое платье надел на концерт. Чёрт! Подумываю о том, что должен извиниться, но язык прилипает к нёбу, а в ушах стучит. Стучит от злости на то, что он решил пожертвовать собственным сыном в угоду какой-то пигалице.

— Что она тебе наговорила? Жаловалась, что стесняется ходить при мне по дому в трусиках?

— Не смей говорить со мной в таком тоне! — отчеканивает отец ледяным голосом и устремляет взгляд в экран своего смартфона, который принимается настойчиво звонить. — Я должен ответить, позже мы продолжим разговор.

— Перекурю пока, — бросаю я и спешу на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и избавить голову от гнетущих её мыслей.

По отцу на самом деле плачет психа, если он решил взять и заменить меня… Кем? Этой малолеткой?

Выскакиваю на улицу, спускаюсь с крыльца и замечаю её. Настя держит в руках сигарету и смотрит, как та медленно тлеет в её пальчиках.

— Батя знает, что ты куришь? — спрашиваю я, и она вздрагивает.

Пепел осыпается, а Ненастье смотрит на меня перепуганными глазёнками. Отец никогда не любил курящих женщин. Потому что мама не курила. Он всегда пытался найти себе такую же, как она… В каждой женщине, с которой он встречался раньше, прослеживалась её черта… Характер… Внешность… В Ненастье нет ничего. Совсем ничего. Так чем она смогла зацепить моего отца?

— Я… — она принимается заикаться, а я понимаю, что она даже сигарету правильно держать не умеет.

— У тебя скоро сигарета пальцы обожжёт, а ты ни одной затяжки ещё не сделала… Курить ты явно не умеешь, — фыркаю я и достаю пачку из заднего кармана джинс.

— Умею, — огрызается Ненастье, подносит сигарету к губам и делает затяжку.

Её глаза широко распахиваются, и в них плещется нескрываемый ужас. Она принимается кашлять так, словно поперхнулась острым перцем, чуть ли не выплёвывая свои лёгкие. Я быстро сокращаю расстояние, разделявшее нас, вырываю сигарету из её руки и забрасываю в урну. Ненастье продолжает кашлять, а по её щекам текут слёзы. Идиотка! Зачем начинать, если не умеешь? Зачем привязывать себя к этой ерунде? Сам не знаю, как отвыкнуть от этой дури…

— Зачем тебе нужна эта дрянь? — спрашиваю, когда она приходит в себя и вытирает слёзы тыльными сторонами ладоней.

Плакала она, скорее всего, из-за сильного приступа кашля, иначе почему ещё по её щекам лились такие горькие слёзы?

— А тебе, правда, есть до этого дело?

Из её голоса сочится яд, который заставляет меня вспомнить, что это совсем не жертва, а охотница… За деньгами моего отца. Резко я прижимаю её к холодной стене, схватив за запястье правой руки, и смотрю прямо в глаза.

— Что ты ему наговорила? — задаю вопрос, который мучил меня последние минут десять…

Мне кажется, что Ненастье начинает дрожать. Она боится меня? Или просто умело делает вид, что так и есть?

— Я ничего ему не говорила! А теперь пусти меня потому что, если он нас увидит!..

— То подумает, что ты меня соблазняешь, и откажется от такой невесты, да, Настенька? — я склоняюсь к её шее и втягиваю носом аромат её духов, негромко выпускаю воздух сквозь зубы и буквально прикасаюсь губами к её пылающим щекам.

Интересно, отчего она так горит? Смущена моей близостью? Зла? Просто такая стеснительная? Последний вариант сразу же отпадает, потому что девушка из робкого десятка никогда бы не погналась за богатым папиком. — Именно этого ты боишься, Настасья? — повторяю свой вопрос, обжигая её нежную кожу своим пылающим дыханием.