— Если бы я знал, что после апокалипсиса выживут одни бандиты и ворюги, заранее бы повесился. Вот она, современная интеллигенция. Книг не читают, разговаривать культурно не умеют, зато бицепсы размером с дыню. Ишь, лось какой вымахал, а складывать слова в предложения так и не научился.

— Слышь, старичелло, ты базар фильтруй, — обиделся Георгий, но старик уже переключился на Юргиса. Вспомнив, что тот — литовец, Рудольф решил немедленно поделиться своими политическими взглядами:

— А вы, прибалты, все в Европу рвались, дружить хотели. А что дала вам эта Европа? Несколько отремонтированных дорог, повышение цен да бесплатные фильтры с ядом? Путешествовать без визы они захотели… Вот и допутешествовались. Теперь только «костяные» путешествуют!

Исчерпав эту тему, Зильберман-старший принялся чихвостить Лескова, на что тот не выдержал и произнес:

— Осторожнее, ящеры вас могут услышать. Если они, привлеченные вашим голосом, сбегутся сюда в большом количестве, мне не удастся их сдержать.

Рудольф оборвался на полуслове и больше не нарушал молчания до самого Адмиралтейства. Уже в здании, почувствовав себя в относительной безопасности, он снова принялся ворчать, но теперь уже на сборщиков установленной здесь телепортационной арки. Что-то, по его мнению, не отвечало технике безопасности, что-то было собрано некачественно, и так до бесконечности.

Дмитрий и остальные, кто умел пользоваться оружием, заняли те же места, где когда-то находились Кирилл Матвеевич, Иван, Алексей и другие участники прежней группы. Неприятное чувство дежа вю охватило Лескова, когда он прошелся по помещению и устроился у окна, у которого находился в прошлый раз. Затем его взгляд скользнул по стене напротив — именно на ней была проекция его лица, когда «процветающие» решили поторговаться.

Время шло. Вскоре небо окрасилось оранжевыми всполохами рассвета, осторожно поднимая солнце на самую вершину. День выдался поразительно красивым для осени — опавшие листья казались особенно золотистыми, лужи искрились в трещинах асфальта, медленно текли белоснежные облака. Город по-прежнему не произносил ни звука, и даже ветер не смел нарушить это странное умиротворение. Прикрыв свои раны листвой, Петербург немного похорошел, однако полуразрушенные здания вокруг Адмиралтейства по-прежнему напоминали о том, что это всего лишь хорошо загримированный мертвец.

— Ни одного «костяного», — растерянно произнес Юргис, взглянув на часы. — За столько времени — никого!

Дмитрий не ответил — все и так знали, что дело не в выдающихся способностях полукровки, а в «эпинефрине». Количество ампул в футляре заметно уменьшилось, но на самочувствии Лескова это не сказывалось. В какой-то момент ему даже показалось, что ощущение после инъекций ему начинает нравиться. К ускоренному сердцебиению примешивалось что-то еще, но Дмитрий никак не мог определить, что именно.

За окном уже начало смеркаться, когда Марк приблизился к Лескову.

— Закончили, — еле слышно произнес он. — Укладывайте стекло в рюкзаки, и можем уходить…

Эта была первая вылазка, которая обошлась без жертв. Окрыленные, люди возвращались в подземелья, не веря тому, что все прошло так легко. В голове никак не укладывалось, что они сумели забрать оставшееся стекло, и теперь можно приступить к сборке собственной телепортационной арки. Все они чертовски устали, и особенно Зильберманы, которые проделали огромную, почти ювелирную работу, вдвоем. Старик был вымотан настолько, что даже не мог ворчать.

Уже приближаясь к лифтовым шахтам, Юргис заметил, что Лесков начинает отставать. Он шел все медленнее, словно глубоко над чем-то задумавшись, и только оклик литовца заставил его стряхнуть это состояние.

Они почти добрались до лифта, когда Дмитрий резко прижал руку к груди, судорожно комкая в пальцах лихтиновую ткань.

— Эй, ты чего? — испугался Георгий, растерянно глядя на своего босса. Ответить Лесков не успел — в его глазах все потемнело, и он начал оседать на пол.

Лось подхватил его, не позволяя упасть, и испуганно обернулся на Кима:

— Чё это с ним? Блин, мужики, чё делать?

Однако «Чё делать с Дмитрием?» было уже второстепенным. Где-то поблизости раздался пронзительный тревожный визг «костяного». Все это время стая чудовищ преследовала их, не смея подойти ближе, но как только Дмитрий потерял сознание, они приготовились атаковать. К счастью, группе оставалось только зайти в лифт и закрыть за собой двери.

— Обломитесь, уроды! — воскликнул Ким, закрывая дверь прямо перед оскаленной мордой «ящера». Затем он обернулся на Дмитрия. Тот лежал на полу, а Рудольф, Марк и Юргис, склонившись над ним, пытались привести его в чувства.

— Может, это от сыворотки? — предположил старик. — Тоже мне, колят себе неизвестно что, а потом не знаешь, что с ними делать. Вроде дышит, сердцебиение нормальное, в остальном я не разбираюсь. Врача ему надо! Нормального, не дебила с купленным дипломом! Вот же, дурак молодой! Говорили ему, опасный препарат, нет же, превысил дозу… Ах ты, Господи!

Казалось, вся нелюбовь старика к Дмитрию мигом испарилась. Когда лифт доставил их на базу, и двери наконец отворились, Рудольф едва ли не первым наорал на встречающих их солдат, чтобы те позвали врача. Поднялась суматоха.

Новость о том, что группа вернулась на базу со стеклом, быстро распространилась среди жителей Спасской. Наиболее любопытные бросились посмотреть на героев, которые несмотря на страшную опасность, вернулись без единой царапины. Но солдаты тут же принялись их разгонять.

— Расходитесь по домам! — кричали они.

— Что с «процветающим»? — кто-то из присутствующих первым заметил носилки, на которые укладывали Дмитрия. — Он ранен?

Эти слова подействовали на Оксану, словно пощечина. Солдаты не позволяли ей приблизиться к группе и толком разглядеть, что происходит.

— Стёпа, что с Лесковым? — спросила она, когда один из мужчин в форме поравнялся с ней. — Он ранен? Почему к нему не пускают?

— Не знаю. Крови вроде не было. Говорят, что вырубился у самого лифта, — ответил солдат. Он взглянул на встревоженную девушку, после чего ободряюще улыбнулся. — Не волнуйся, Оксан, всё будет нормально. Его отнесут в больницу, а там воспользуешься пропуском.

Оксана машинально кивнула. Она была настолько напугана, что не могла больше произнести ни слова, лишь благодарно пожала Степану руку. Тот с сочувствием посмотрел на девушку — ее состояние было ему понятно. Когда-то он так же спрашивал Вайнштейна, что будет с его женой, выкарабкается ли она после отравления. Но Альберт лишь отрицательно покачал головой.

Степан же предпочел солгать: он не знал, в каком состоянии находится Лесков, но видеть в глазах этой девушки отчаяние тоже не мог. Оксану любили практически все, кто имел возможность общаться с ней ближе. Когда вскрылось, что она — бывшая «Алюминиевая Королева», которая выступала против «Процветающих», это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Из хорошенькой сотрудницы больницы она быстро стала предметом восхищения практически всех жителей Спасской. В ней не было ни высокомерия, свойственного богачам, ни привычки жаловаться на жизнь. Все удары судьбы она встречала молча, с гордо поднятой головой. И пока другие женщины плакали, она вместе с мужчинами обучалась самообороне и стрельбе…