государства в своих корыстных целях — для грабежа, наживы и захвата власти. Сами так пишет об этом мятеже: «В такое время, когда пола государя была схвачена рукою борьбы с врагами и с четырех сторон появились признаки мятежа и смуты, оживился базар бунтовщиков и подонков общества. Желание захватить власть взволновало также и Сиддик-тюрю, и он пренебрег отплатить благодарностью [Бухарскому] государству [за гостеприимство]. И в эти дни, когда его величество находился в Шахрисябзе для наказания непокорных и области оставались без войска, он решил, что это благоприятный момент, бежал из Бухары и появился среди казахов, [Там] он собрал много продажных людей и смутьянов из казахов, самым большим желанием которых был грабеж и совершение незаконных дел, отправился [с ними] на Гиждуван и, разграбив его окрестности, захватил в качестве военной добычи много скота и угнал [его] в степь»[73].

Мятеж Сиддика, как мы видим, не только не помог эмиру в борьбе с русскими войсками, а, наоборот, отвлекал от нее.

Описывая период правления 'Абдалахада, автор останавливается на восстании Дукчи-ишана (1898 г.). Отношение к восстанию самого автора отрицательное. Он называет его "злосчастной смутой", а самого руководителя — "сбившимся с пути шейхом-самозванцем" и считает, что из-за этого восстания зря погибло много невинных людей.

Необходимо отметить, что наряду с весьма ценными сведениями в сочинении Сами есть ряд фактических ошибок. Например, в освещении некоторых событий из истории Кокандского ханства в связи с походом туда эмира Музаффара во время наступления русских на Ташкент автор путает даты и имена. Ошибки в датах встречаются и в других местах[74]. По предположению С. Айни[75], это вызвано тем, что Сами писал свою историю по памяти, спустя много лет после описываемых событий.

* * *

Произведение Та'рих-и салатин-и мангитийа написано литературным таджикским языком второй половины XIX столетия и по стилю выдержано в традиционном духе среднеазиатских исторических произведений. Язык этого произведения довольно красочен, витиеват, богат сравнениями и образными выражениями, которые, однако, ничего оригинального собой не представляют. Такие фразы например, как «подобно дыму, они вырвались из этого огненного гнезда бедствий» (л. 58б), «список [его] безобразных деяний он смыл водой прощения.» (л. 61а), «... [он] выступил и прекратил кипение котла смуты» (л. 63б) и подобные им в различных вариациях можно встретить и у других авторов. Метафоры и красо-чные эпитеты, встречающиеся в Та'рйу-и салатин-и мангйтийа, также в большинстве случаев традиционны, например: «неправосудный кинжал.», «раеподобная страна», «сеющее несчастье войско», «шипы смуты», «оковы повиновения» и т. д.

В текст повествования Сами часто вставляет стихи как свои собственные, так и других авторов, иногда называя их имена, но чаще ограничиваясь словами ***, «поэт сказала. Эти стихи ничего существенного к содержанию не добавляют и служат только в качестве риторического украшения и как бы иллюстрациями, оживляющими прозаический текст.

Текст, который воспроизводится в настоящем издании и с которого сделан перевод произведения Сами, представляет собой рукопись, хранящуюся в Душанбе в Академии наук Таджикской ССР[76].

Из всех известных рукописей эта рукопись является самой ранней. Она датирована годом написания труда — 1324 г. х. (1906-07). В рукописи нет прямых указаний, что она является автографом; возможно, что [такие сведения содержались на последнем листе, который в этом экземпляре отсутствует. Однако ряд данных позволяет сделать вывод, что это автограф. Так, на титульном листе в | левом верхнем углу имеется личная печать Мирзы 'Азима Сами («Мирза 'Азим »), что свидетельствует о принадлежности этого экземпляра самому автору. На полях рукописи встречаются авторские заметки, представляющие собой или вставки пропущенных мест текста (лл. 57а, 69б и т. д.), или хронограммы, повторяющие даты, указанные в самом тексте (лл. 57б, 58б и др.). И наконец, почерк душанбинской рукописи идентичен хранящемуся в Институте востоковедения Академии наук УзССР автографу Сами[77] (совпадает общий рисунок почерка, а также начертания отдельных букв и их сочетаний, например ***, и т. д.).

Список находится в сборном томе хорошей сохранности, который содержит всего 134 листа. Размеры книги 26х16 см. На листах 1б—32а помещено произведение в стихах Садика Муншй[78] — Дахма-и шахан («Гробница царей»), излагающее историю Бухарского ханства от Субханкулй-хана до правления Абу-л-Файз-хана. Затем до листа 52б записаны еще стихи без общего названия и без указания автора: о постройке эмирской бани, о сооружении медресе и т. п. На листе 53а сверху красными чернилами обозначено: *** (Та'рих-и тухфа-и шахи), а следующие листы — 53б и 54а — оставлены пустыми. На листе 54б написано начало какого-то неизвестного произведения. И наконец, с листа 55а начинается нелегальная версия Та'рих-и салатин-и мангитийа Сами, которая обрывается на листе 127б. При сопоставлении с полным списком[79] оказалось, что в ней недостает в конце 10 строк основного текста. В конце описываемой сборной рукописи оставлено несколько чистых листов бумаги.

Основная рукопись написана обычным среднеазиатским насталиком, черной тушью на русской писчей бумаге. Названия отдельных глав и стихов (байт, та'рих) выделены красной тушью. Произведение состоит из 18 глав, изложенных на 74 листах (55а — 127б) по 15 строк на странице. Каждая страница текста заключена в двойную прямоугольную рамку, сделанную красной тушью. К концу чувствуется какая-то торопливость: почерк становится несколько небрежным, рамки вычерчены неаккуратно, а последние листы оставлены вовсе без рамок.

Как сообщили нам в Институте языка и литературы Академии наук Таджикской ССР, рукопись до передачи ее в Институт хранилась в Публичной библиотеке им. Фирдоуси и на ней имелось два оттиска личной печати Сами.. По-видимому, вторая печать была на недостающей последней странице.

Выше упоминалось о трех списках произведения Сами; хранящихся в Институте востоковедения АН УзССР (инвентарные номера 1458, 4330 [дефектный] и 7419).

Рукопись за № 1458 датирована 1326 (1908) г. Переписана она Мирзой 'Абдалвахидом[80] на русской писчей бумаге желтоватого цвета, хорошим насталиком, черными чернилами. Названия отдельных глав, а также встречающихся в тексте стихов (байт, та'рих) выделены красными чернилами. Формат ее 15 X 22 см. На странице по 19—20 строк, а весь текст занимает 47 листов. Список переплетен в одну книгу с касыдой того же Мирзы Азима Сами[81] и с произведением XIV в. на арабском языке под названием Иршад ал-касид ила асна-л-макасид («Наставление на правый путь добивающегося самой блестящей цели»). Последнее представляет собой энциклопедическое сочинение, трактующее о 60 науках[82]; автор его — Мухаммад ибн Ибрахим по прозвищу Ибн ал-Акфани.

В первом томе каталога восточных рукописей АН УзССР указано, что этот список рукописи Сами представляет