части Сами предстает перед нами как человек, враждебно настроенный к русским. Эта заключительная часть сочинения представляет интерес не столько для исторической науки, сколько для оценки личности самого автора.

Хотя научная ценность Та'рих-и салатин-и мангитийа признана советскими историками, мы не встречаем такого единодушия в оценке личности автора. Садриддин Айни, хорошо знакомый с его жизнью и творчеством, видит в нем главным образом настойчивого и смелого критика бухарских «порядков» и нравов. В Намуне-и адабийат-и таджик он пишет: "Как видно из стихов [Сами], ему не нравилась обстановка при эмирском дворе и отношение чиновников эмира к подданным, поэтому и придворные его также не любили. По мере роста испорченности [нравов] эмира и придворных усиливалась и критика Самй[44]. Тут же Айни приводит стихи, в которых Сами бичует порочные нравы эмирского двора. А в своих воспоминаниях С. Айни пишет, что Сами стал в оппозицию ко двору еще со времени русско-бухарской войны 1866 — 1868 гг. и что «в эту войну у Сами открылись глаза, и он перешел в ряды противников эмирского двора»[45]. И впоследствии, «в эпоху 'Абдалахада, по мере того как увеличивалась испорченность нравов эмира и придворных, усиливалась также и критика Сами; в конце концов его изгнали из дворца, он был лишен средств к существованию, и участь его была горькой»[46].

З. Раджабов первоначально называл Сами просветителем, «выдающимся человеком, учеником и истинным другом Ахмада Даниша...» и писал, что «после Ахмада Даниша Сами считается самым большим ученым и видным либеральным деятелем Бухары»[47]. Позднее же Раджабов счел свою точку зрения ошибочной и заявил, что «если А. Дониш, Аджзи, Асири и С. Айни (до Октябрьской революции), несмотря на историческую ограниченность их взглядов, выражали в своих произведениях прогрессивные идеи, идеи просветительного и демократического характера, то Соми, джадиды и тому подобные “деятели" выражали идеологию феодально-клерикальной клики и местной националистической буржуазии»[48]. И далее: «Мнение (З. Раджабова, — Л. Е.) о Соми, как об ученике А. Дониша и просветителе таджикского народа, является ошибочным»[49]. Однако З. Раджабов ограничился только этим утверждением, не объясняя, за какие взгляды и на основании каких материалов он так резко изменил свое мнение и причислил Сами к реакционным кругам бухарского общества.

И. С. Брагинский считал Сами не только решительным последователем Даниша, но и относил его к левому крылу просветителей, дошедшему до идеала республиканского образа правления («Соми Бустони — один из наиболее крайних последователей Ахмади Калла...»[50]), и отмечал, что в произведении Сами «довольно ясно выражено сочувствие автора русской революции 1905 года»[51].

Г. Н. Чабров дает такую характеристику Сами (которого он неправильно называет 'Абдал'азизом): «Абдулазиз-ас-Соми раскрывается в этом труде (имеется в виду Та'рих-и салатин-и мангитийа — Л. Е.) как оппозиционно настроенный чиновник, но в то же время панисламист. Его политическим идеалом является турецкий султан Абдул-Хамид II — "царь царей, земной наместник Аллаха.» и т. д. Идеолог аристократии. Сами был не чужд некоторых реформ, что сближает его в известной мере по идеологии с джадидами»[52].

Таковы противоречивые высказывания различных исследователей о личности 'Абдал'азима Сами. Можно сказать, что ни одна из приведенных выше характеристик не является до конца правильной.

Та'рих-и салатин-и мангитийа и другие известные произведения Сами не дают никаких оснований относить его к просветителям, как это сделал З. Раджабов в 1947 г., и тем более к левым, считавшим республику идеалом государственного устройства, как утверждал И. С. Брагинский. Сами действительно некоторое время вращался в кругу просветителей. Так, С. Айни, живший в 1891—1892 гг. в доме Шарйфджан-Махдума, пишет, что в этом доме, а иногда и у самого Ахмада Даниша (Ахмади Калла — 1827—1897 гг.), основоположника просветительского движения в Бухаре, собирались наиболее просвещенные люди Бухары, которые обменивались мнениями, спорили по вопросам литературы и читали свои новые произведения. Среди этих людей С. Айни неоднократно встречал и автора исследуемой рукописи — Сами[53]. Однако С. Айни ограничивается только этим сообщением и не раскрывает отношения Сами как ко всему кругу просветителей, так и к его отдельным членам. Сам же 'Абдал'азим Сами, упоминая в своих произведениях об Ахмаде Данише, пишет о нем лишь как о крупном ученом и обходит молчанием его общественно-политические взгляды[54]. Нигде он также не говорит ни о светской науке, ни о каких-либо реформах в государственном устройстве или хотя бы только в области просвещения.

Утверждение же И. С. Брагинского, что Сами по своим взглядам является одним из наиболее крайних последователей Ахмади Калла, ошибочно, ибо все упоминания Сами о республиканском строе при описании им событий 1905 г. в России представляют лишь примитивный пересказ целей и задач, поставленных перед собой русскими революционерами. Своего отношения к этому государственному строю ни прямо, ни косвенно он не высказывает.

Сами не мог понять прогрессивного значения присоединения Средней Азии к России, но в то же время в своем произведении он не раз показывает положительные последствия этого события. Он свидетельствует, что после завоевания края русскими совершенно прекратились междоусобные войны и в стране наступило спокойствие[55], что в Бухару стали проникать элементы русской культуры — иной идеологии, о чем Сами говорит с неудовольствием, замечая лишь «появление в этой благородной стране положений ложных религиозных учений»[56]; упоминает о проведении в стране телеграфа, железной дороги и т. д. Общее с просветителями у него лишь одно — критика бухарской действительности, о чем уже было сказано выше.

Когда в своем произведении Сами явно осуждает действия духовенства, активно призывавшего и принуждавшего население к священной войне, создается впечатление, будто Сами благожелательно настроен к русским. Однако последующими высказываниями такое предположение полностью рассеивается. При описании военного совета в Ак-тепа он резко осуждает сторонников продолжения войны с русскими во главе с Йа'кубом-кушбеги, но в то же время явно симпатизирует другой партии (Рахманкул и др.), которая стоит за немедленное заключение мира ради того, чтобы выиграть время и подготовиться к борьбе против русских.

К этой мысли он вновь возвращается при весьма своеобразном описании революционных событий 1905 г. в России. Он знает, что революционеры добиваются установления республиканского строя, но считает, что «смута» в России наряду с поражением в русско-японской войне «привела могущественное государство (Россию) на край гибели и полного исчезновения». «В такое время, — пишет Сами, — легко вырвать и вернуть области, которыми (Россия) владеет». «Однако, — сетует автор, — в отношении этого допускается-небрежность и проволочка»[57].

Сами не