Всегда три раза. И всегда через «а». «Я» у него никогда небывает. Он принимается за еду. Ест аккуратно, без жадности. Я убираю тарелочку,чтобы не оставлять мусор. И тут Цицерон толкает целую речь. Начиная с низкихнот, он постепенно переходит во все более высокий регистр. Причем эту,по-видимому, благодарственную речь необходимо выслушать до конца, иначе онможет даже укусить, такое бывало. Но я люблю слушать это кошачье красноречие.Вот и сегодня его благодарственный спич длился положенные две минуты. Причемголос у него не истошный, а красивый. Я чешу его за ухом, и он отвечает мнегромким мурлыканьем, больше всего напоминающим звук трактора. Затем он начинаетмыться и моется очень тщательно. После этого можно уходить. Познакомил меня сЦицероном отец, и он же не без некоторой ревности утверждает, что ко мнеЦицерон относится куда лучше, чем к нему. Впрочем, смеется папа, этоестественно, ведь я существо женского пола, а Цицерон истинный джентльмен.

После общения с котом мне стало немного легче. Глупости всеэти разговоры о Москве. Что и кого я там забыла? Гнусную слякоть? Серыедождливые дни? Хмурые лица? Одиночество?

Я достала из сумки телефон и позвонила Серджио. Я звонилаему крайне редко. А почему и сама не знаю. Он откликнулся. Тут же.

– Дорогая, что-то случилось?

– Да нет, просто вдруг захотелось услышать твой голос.Ты занят?

– Я, разумеется, занят, но не настолько, чтобы непоговорить с моей невестой.

– Да нет, я просто так…

– Может быть, мы вечером куда-нибудь сходим?

– Можно.

– Тогда я в половине десятого заеду за тобой.

– Хорошо, договорились.

– Дорогая, мне не нравится твой голос. Ты где сейчас?

– Я встречалась с одной знакомой из Москвы. А потомнавестила Цицерона.

– Хм.

Я очень ясно увидела брезгливую ухмылку Серджио.

– Только не трогай его, мало ли что можно от негоподцепить.

Не знаю, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, не произнесиСерджио этой фразы. Я вдруг отчетливо вспомнила слова Медуза: «Леля, зачем тыпозволяешь Фаине брать Леночку на руки? Девочка в таком возрасте живет одна,мало ли чем может заразиться…»

Что я делаю со своей жизнью? Совсем мозги отшибло, замужсобралась… За кого? Я и знать о нем ничего не знаю. А хочу знать? Да пошел он.Хотела бы, уже все узнала бы… А я не хотела. Так зачем, чего ради? Права,тысячу раз права Анита. Как будто можно убежать от себя. Я же буду несчастной…Мой ребенок, если он родится, будет итальянцем. Он будет говоритьпо-итальянски, ведь его отец по-русски ни в зуб ногой… Зачем я согласилась напредложение Серджио? Просто я была как в анабиозе… Совершила, что называется,«подвиг любви», отдала любимого мужчину какой-то неведомой «селедке» и впала вступор. Замуж? Не хочу я замуж больше. Хватит! Серджио не мой человек. Ну ичто? Сколько женщин выходят за не своих… А что в этом хорошего? Они же, какправило, несчастны… Несчастных в браке женщин так много! И я не желаю пополнятьих ряды. Не желаю. Уж лучше одной… И как я живу последние пять месяцев? Наиждивении отца, а потом перейду на иждивение нелюбимого мужа? Тьфу! Это я-то,самостоятельно всего добившаяся! Хотя чего уж такого особенного я добилась? Амне особенного не надо. Мне просто надо жить там, где жила, общаться с теми, скем общалась, делать то, что я умею и люблю… Анита нуждается во мне, журнал безменя разваливается… И я хочу жить в своей квартире, а не в полном антиквариатадоме Серджио. И я не желаю лететь на Мальдивы, чтобы трахаться с Серджио назаконных основаниях. НЕ ЖЕЛАЮ!

Мне вдруг стало так легко, как не было уже очень, оченьдавно. Первым делом я позвонила Аните. Телефон был заблокирован. Но я оставиласообщение на голосовой почте: «Анита, ты права. Я возвращаюсь».

И, набравшись храбрости, я отправилась домой. Дома былатолько Карлотта.

– Что, Фаина? Почему у тебя такой воинственныйвид? – улыбнулась она.

– Карлотта, милая, ты знаешь… Ох, трудно… Я надеялась,что скажу это папе, а он уж подготовит тебя…

– Ты хочешь сказать, что намерена отменить свадьбу?

– Как ты догадалась?

– Я все время этого боялась.

– Ты осуждаешь меня?

– А Серджио уже знает?

– Нет. Я только что приняла решение…

– Что-то произошло?

Я пожала плечами. Как объяснить ей, что подтолкнул меня кэтому решению Цицерон?

– Я все время ждала чего-то подобного…

– Ты осуждаешь меня? Я возмещу все расходы… Не сразу,но со временем…

– Какие расходы? Ты о платье?

– Нет, ну ведь на подготовку к свадьбе… И вам с папой иСерджио… Я рассчитаюсь… Обязательно. Но я вдруг поняла, что не смогу… И явозвращаюсь в Москву. Первым же рейсом, на какой найдется билет.

– Это твоя начальница тебя сбила с панталыку? –Карлотта обожала такие русские выражения.

– Нет. Я вдруг сама прозрела.

– Тогда надо сообщить Серджио. Он вправе узнать об этомв первую очередь.

– Да, да, конечно… Я сейчас…

Я видела, что Карлотта недовольна. Надо как можно скореевозвращаться домой. И сначала я позвонила в аэропорт. Билет был только назавтрашнее утро. Вот и отлично. Наконец, я набрала номер Серджио. Его телефонтоже был заблокирован. И я опять оставила сообщение на голосовой почте.

«Серджио, дорогой, прости меня, я понимаю, что поступаю чертзнает как, но я завтра улетаю в Москву и больше не вернусь. Дело не в тебе, аво мне. Я поняла, что из нашего брака ничего не выйдет. Все издержки я современем возмещу. Прости меня».

Какое счастье! И пусть я вызвала недовольство Карлотты, кажется,впервые за долгие годы, но это ведь моя жизнь, и я вправе сама еюраспоряжаться.

Я принялась собирать вещи. Потом вдруг сообразила, что надопривезти какие-то сувениры девчонкам в редакции, и побежала по магазинам.Уходя, я слышала, что Карлотта с кем-то говорит по телефону. На площади Испанииесть знаменитый магазин перчаток Сермонета. Там можно купить абсолютно любыеперчатки. Правда, внутри магазина всегда давка, продавцы говорят на всех языкахи не слишком вежливы. Они просто швыряют на прилавок кипы перчаток. Но мне быловсе равно. Я сразу купила двадцать пять пар, всех цветов и видов. Это недорого,но перчатки там действительно отличные. Выскочив наружу, я отдышалась. Ивспомнила, что надо позвонить Федяке, пусть встретит меня. Тетя Соня расстроится.Они собирались всей семьей приехать на мою свадьбу…

– Федяка!

– О, сеньора Фаина! Как дела?

– Федь, скажи родителям, все отменяется.

– Что отменяется? – перепугался он.