–Ну, пап, и вправду попугай. Они у нас толпами по городу гуляют.

–Серьезно? А что это у него на шее? Вроде, бирка с номером. Как в заповеднике. Их у вас, как у нас голубей! Жалко хлебушка с собой нет… Удивительно… Здесь люди ходят легко. Легкой походкой. Видно, что раз тут все вверх ногами, на них притяжение меньше работает…

Заметив мой смех, папа, возможно решив, что я смеюсь над ним, а не с ним. Он быстро сменил тему и стал показывать мне фотографии своих путешествий с карты памяти старого фотоаппарата. Вот огненная трава под буро–синим небом африканской саваны. Вот водопад Анхель в Южной Америке: шумная струя, будто разочаровавшись в небесах, кидается вниз с вершины скалы, окруженной облаками прямо в беспросветный туман. Вот труднодоступное плато в Венесуэле, вдохновившее Артура Конан Дойля на написание «Затерянного мира».

–Ты видел там динозавров, пап?

Вот джунгли в Южной Америке; вот пустыня в Сахаре; а вот с китами, чтобы посмотреть на которых папе пришлось прерывать совещание во время командировки в Канаде.

–Классные фотки, но почему тебя нет ни на одной из них?

–Но, я же один ездил. Да и просить посторонних и коллег сфоткать тебя на каждом углу как-то… я стеснялся.

–Но можно же было сделать селфи, папа!

Папа не слишком силен в технике. Я видела его телефончик, когда он звонил бабушке, чтобы сообщить о том, что он в Австралии. Кнопки и малюсенький черно-белый экран. Такие, кажется, перестали выпускать больше десяти лет назад. Возможно, что этот экстравагантный вкус – необходимость, ведь, как он говорит, целый час у него уходит на то, чтобы включить компьютер и написать мне e-mail, а видеосвязью он вообще пользоваться не умеет. Жалко, мы могли бы видеться каждый день. Теперь бы я обязательно находила свободных полчаса в день. Не может быть, чтобы у такого человека, как он, не было друзей, которые могли бы ему объяснить и помочь. От моей помощи он отмахивается, говорит, не стоит тратить время, но ведь, сколько времени можно потом!

Алина, 41 год, эмигрантка, работает в IT, мать Валентины:

Дэд сэт! Уже сейчас придет… Зеркало! Тааак… Всё в прядке. Всё на месте. Почти, как десять лет назад. Он увидит тот же хищный взгляд и, надеюсь, не заметит морщин. Как там он писал в своем рассказике, когда его называли многообещающим автором? «Взгляд хватает, словно когти орлицы. Отпустит: останутся глубокие царапины – не такая большая проблема для того, кто летит вниз с высоты три тысячи метров». Хорошо, что я подстриглась на прошлой неделе – сейчас самое-то! Такой он меня ещё не видел! И чего дочка критикует за то, что я ее копирую? Если мне идет так же, как и ей, если она такая же красивая, как я, то куда от этого убежишь? О! Юбка помялась… Дурацкие складки! Он, ведь, наверное, все ещё оценивает людей по внешности, как это принято в отсталых обществах, а я так неряшливо выгляжу… Отчего я хочу понравиться ему? С возвращение людей из прошлого ко мне возвращаются комплексы… дурацкое старое мышление!

–У тебя фантастический дом! – произнес он.

–Ну, с твоим, наверное, не сравнить.

–Да, но в вашем… заметны ваши с Валей талантливые руки.

–Ты, кажется, забыл, Валя уже пару лет здесь не живет, снимает квартиру с подругами, поближе к университету. Знаешь, когда я только переехала, я была в полном отчаяние…

«Отчего?» – читаю я в его встревоженном взгляде, и безмятежно продолжаю:

–Оттого, что не всё так, как я мечтала. Что не всё получается. Мне приходилось ездить на работу в Сидней из небольшого городка, до тех пор, пока я не решила снять тут комнату. Валя продолжала ходить в школу там, куда была принята с самого начала, и мы виделись только по выходным. Каждую пятницу я преодолевала двести километров, чтобы быть ближе к дочке. А иногда моя подруга, которая с ней жила, привозила Вику ко мне… Ну, ты всё это знаешь, хоть и не понимаешь, наверное. Когда ребенок совсем далеко, это не то же самое, что за двести километров до тебя.

–Нет, на самом деле я…

–Ну, а когда дела пошли в гору, когда появился вот этот дом, я решила, что припомню при встрече тебе твои слова: «Куда ведут твои компьютеры? Боже, как трудно с человеком, который не понимает искусства! Ты сама словно машина. Разве человек может существовать одними расчетами!». Ведь, даже я теперь понимаю, что вид из моего окна – подлинное искусство. Но… ведь, и ты тоже неплохо живешь сейчас, счастлив.

–Ну, я… Да.

–Слышала, как вы погуляли. Про лимузин к трапу самолета, про твои грандиозные планы на каждый день отпуска, про шикарный обед в самом дорогом ресторане города, извини, что не присоединилась к вам, не смогла уйти с работы. В общем, я решила, что скажу тебе все это лишь в качестве информации. Желание тебя кольнуть или поцарапать прошло бесследно. Мы оба добились того, что хотели и неплохо живем. Ладно… уже пять? Ну, мне пора на занятия йогой. Потом ещё поговорим, о себе расскажешь, если захочешь… Ах, да… Что же я еще хотела тебе сказать?

Я держала ладонь у себя на лбу, старательно вспоминая интонацию, с которой необходимо было произнести следующее предложение, и параллельно не сводила с него глаз. Как же он обмяк! Куда он вообще делся? Помню, каким он был… от полного утопления в его меланхоличных глазах, меня спасала лишь потрясающая уверенность их обладателя в своем таланте… Теперь же, эти поблекшие голубые озера даже переплыть по необходимости желания не возникает. Как будто звуки весело заряженного фокстрота, оглушает ноющая скрипящая труба. Кажется, как-то так он описывал одного из героев в романе, который так и не опубликовали. Это был его первый провал… или второй? Ну, как такой человек может ворочать такими финансами? Банк он, что ли ограбил? Нет, он сейчас выглядит скорее, как жертва, чем грабитель. Видно, прицепился в свое время к тому, кто ему помогает… может, из жалости.

–Знаешь, Валентин, воспитывать ребенка – это тебе не мороженое при каждой встрече с ней покупать… В лимузин или ресторан приглашать. Это правильно распланированное питание, это ежедневные занятия, игры и прогулки на свежем воздухе, и главное, это быть с ней рядом, когда это ей необходимо. Смсками и письмами раз в месяц тут не обойдешься. А сейчас еще учеба и квартира. Короче, ты мог бы отправлять дочери сумму позначительнее, раз уж так привык так легко расставаться с купюрами покрупнее.

Он нахмурился и задумался, поджал губы и смотрит в пол. Да, что же за человек такой! А раз такой, так мог бы не транжирить и не хвастать своими экзотическими фотографиями с путешествиями на края света, которые стоять громадных денег! Бедная моя малышка… рассказывая мне все это, так искренне за него радовалась, позабыв, как не могла заснуть, пока я в очередной раз не сочиняла сказочный ответ на вопрос: «Когда же ко мне приедет папочка?».

Валентина, дочь, русская:

На мой вопрос: почему он всегда такой молчаливый со мной, папа ответил, что если будет много болтать, то запомнит одну лишь свою болтовню, а он хотел бы запомнить только меня и воздух Австралии. «Говори, как можно больше о себе, о своих чувствах, о надеждах и воспоминаниях. Я был бы рад стоять все время в стороне и наблюдать за тобой… и ещё если ты позволишь, поснимать тебя на видеокамеру для бабушки». «Но я тоже хочу запомнить тебя, поэтому и ты тоже говори, папа».