я. А теперь повернись и оголяй спину» — так говорила одна женщина своей дочери перед тем, как преподать ей урок послушания с помощью гибкого металлического прута.

Хотя бедность была сопряжена с немалыми трудностями, обделенные статусом люди всегда находили способ существовать. Кто-то, кому везло больше других, становился слугой в богатом доме, а остальные выбирали нишевые профессии вроде рыбацкого или мясницкого промысла — и тому подобного. Основная тенденция была такова: если отец работал рыбаком, сын в большинстве случаев тоже становился рыбаком; если мать работала швеей, дочь тоже становилась швеей. Людей без родителей это, конечно же, не касалось. Впрочем, и беспризорники находили свое место — у Годрика, например. Этот пожилой человек давал приют многим детям, лишенным дома. Вероятно, сначала он мог показаться добродушным альтруистом, но правда заключалась вот в чем: Годрик являлся главой крупнейшей воровской шайки в городе, и все дети, которых он содержал, были обязаны на него работать. Выбор у беспризорников, как правило, был невелик: либо справляться с голодом и холодом самостоятельно, либо вступить в шайку. Находились и такие, кто выбирал первый вариант, и какое-то время двенадцатилетняя Мия — маленькая курносая девочка с темными короткими волосами, которые едва касались плеч — была в их числе. Но стоило ей испытать чувство настоящего голода, который моментами будто пронзает живот лезвием, заставляет руки трястись и не дает уснуть по ночам, она изменила свое решение и явилась в воровской дом.

Годрик виделся с детьми нечасто. Из-за склонности к паранойе и зачастую беспочвенным подозрениям к даже проверенным временем и заслужившим доверия людям, он почти не покидал свой кабинет, однако считал необходимым показаться перед новичками хоть раз и предстать перед ними таким, каким им было важно его увидеть, — в образе доброго и заботливого опекуна.

В тот день всех новичков, в числе которых была и Мия, собрали в небольшом зале, и вскоре там появился Годрик. Он был худой и длинный, одетый на первый взгляд по-простому — в коричневую рубаху и того же цвета штаны, — но имевший при себе аксессуары и украшения, говорившие о его реальном состоянии: например, золотые карманные часы и украшенный сразу несколькими небольшими изумрудами перстень. Он неловкой походкой прошел в центр зала, встал перед детьми и тепло улыбнулся. Вид у него был словно чем-то смущенный, что на самом деле являлось хорошо выученным трюком, который помогал расположить к себе.

— Здравствуйте, мои дорогие, — сказал он приятным низким тембром. — То, что вы пришли, для меня много значит. Помогать детям без дома дело сложное, но я люблю им заниматься, оттого и настолько рад вас видеть. Называть меня можете просто — дядюшка Годрик.

Повисла неловкая пауза: дети продолжали смотреть на него молча.

— Что же вы, не хотите поприветствовать вашего доброго дядюшку? — несколько обиженно спросил Годрик.

— Здравствуйте, дядюшка Годрик! — произнесли дети все вместе.

— Во-от, так-то лучше! — сказал он с улыбкой и умиленно склонил голову. — Вот так и общение пойдет теплее. Я бы хотел узнать ваши имена тоже, но этим займемся в какой-нибудь другой день — у дядюшки, к сожалению, сейчас есть время лишь на приветствие и пару слов. Что бишь я хотел вам сказать… А! Раз уж вы здесь, вы наверняка знаете, чем мы занимаемся. Кто-то скажет, чем именно?

— Воровством? — произнес кто-то из детей.

— Точно! Я хотел, чтобы это прозвучало вслух, без стеснений. Мы тут не лукавим и называем вещи своими именами. Я честен, полностью открыт вам и хочу, чтобы вы мне доверяли. Так что я не буду врать и говорить, что мы обворовываем богатых ради всех бедных на свете, — нет, мы обворовываем богатых ради себя. Ну а кто эти богатые? Вы, быть может, знаете, что вещи меняют свой лик в зависимости от того, с какой стороны на них взглянешь? Так вот… Посмотрите на себя очень внимательно. А теперь скажите: кто, по-вашему, богатый? Пожалуйста, говорите.

— Люди при дворе? — спросил один мальчик.

— Конечно. Но разве это все?

— Стража?

— Охотники!

— Врачи?

— Казначеи и парикмахеры!

— Еще, еще! — требовал Годрик.

Дети все перечисляли тех, кого считали богатыми, и варианты у них никак не заканчивались.

— Хорошо, хорошо! — решил подытожить Годрик. — Вы назвали многих, но не всех. Потому что перечислять слишком долго. Правда в том, ребята, что богаче нас — бездомных, безродных, голодных и холодных…

— Все, — хмыкнула Мия.

— Конечно! — воскликнул он, взмахнув руками. — Богаче нас все, вообще все, все-все-все! А раз они богаче нас, то для нас они и есть те самые богатые. А мы для них всех — нищие. Даже для уборщиков улиц, даже для парикмахеров в самых бедных районах. Для них мы что псы или крысы, и они от нас носы воротят, лишь бы не чувствовать смрад настоящей нищеты. Они могут сколько угодно жалеть ободранную, бездомную собаку, но стоит ей подойти слишком близко, они отпихнут ее ногой или ударят палкой, так как боятся, что она вцепится в их ногу и уже не отпустит. Вот как они нас видят. Мы не нужны никому — ни людям при власти, ни простакам, ведь подпустить нас к себе значит поделиться теплым местом на стуле, и неважно, из чего он сделан — из старого гнилого дерева или из дорогого красного, инкрустированного драгоценностями. Как мы на это отвечаем? Конечно, вытаскиваем стулья прямо у них из-под задниц!

Послышались смешки.

— Рад, что смог развеселить вас, мои друзья. Но к сказанному все же отнеситесь серьезно. Дядюшка Годрик не просто так распинается. Так, что там дальше… А, да — про наше дело. Оно у нас не совсем честное, не совсем легкое. Но подумайте сами: существуют ли вообще честные или легкие дела на этом свете? Честные дела я вас назвать не прошу, потому что не верю в их существование, но вот легкие… Попробуйте назвать хоть одно.

— Повар! — воскликнула тщедушная девчушка, одетая в тонкий рваный плащ. — Стоишь на кухне и кушаешь, что готовишь…

— Я бы так не сказал, — покачал головой Годрик. — Чтобы хорошо готовить, нужно не только много лет учиться, но и иметь прирожденный талант. И кушать поварам на кухне никто не позволяет, между прочим. Другие варианты, ну же!

— Плотник?.. — неуверенно предположил один мальчишка, ботинки которого были такие рваные, что виднелись пальцы его ног.

— Не-ет. Работа плотника — это тяжелый физический труд, усердие и к тому же довольно маленький заработок. А тебе, кстати, пригодился бы сапожник — что тоже работа не из простых. — Мальчишка тут же скрестил ноги и