Она, несомненно, пройдет по дорожке мимо меня и тогда появится возможность обратить на себя внимание.

— Здравствуйте, Марина! — сказал я, спустя длительное время.

— Марина? — ее тонкая черная бровь удивленно изогнулась. — А, впрочем, добрый день!

— День? — в свою очередь изумился я. — Разве показы мод бывают днем?

— Как видите, бывают! — высокая брюнетка с длинными прямыми волосами равнодушно пожала плечиками. Она смотрела в сторону на водную гладь и интереса ко мне не проявляла.

— Вы, наверное, хотите поговорить? — предположил я.

Тогда Марина направила взгляд своих огромных синих глаз, обрамленных длинными ресницами прямо на меня. Я поежился. Она указала рукой куда-то вперед по набережной.

— Там есть кафе. Можно выпить по бокалу вина, — ответила она. — Моя работа на сегодня закончилась.

Кафе было уютным. Располагалось в небольшом трехэтажном домике архитектурного стиля, характерного для южной Европы. На улице стояли столики, но зонтики были сложены и стулья убраны. Это время года не располагало к посиделкам на свежем воздухе. Поэтому мы расположились внутри у панорамного окна.

Я плохо представляю себе французские кафе. Или итальянские? Не принципиально. Не приходилось бывать ни там, ни там. Однако, общая картинка была не сложной и отлично рисовалась.

Мы пили вино в длинных узких бокалах. Красное конечно.

Марина была печальна. От этого она выглядела еще более прекрасной и загадочной.

Сначала мы просто молчали, рассматривая друг друга. Я это делал украдкой, а она без стеснения изучала меня своим немигающим взором.

— Рассказывайте! — наконец произнесла она. — Я хочу ясности.

Я смутился от такой прямоты и замялся.

— Ну нет! — выдавил я из себя. — Я не готов к такому.

— Почему? — она слегка растянула свои полные чувственные губы в еле заметной усмешке. — Вы боитесь брать на себя всю полноту ответственности?

Я помолчал, но потом признался:

— Боюсь!

Теперь она усмехалась открыто, откинувшись на спинку стула.

Я замахал руками перед собой в отрицающем жесте.

— Вы не подумайте! — сказал я. — Дело не в трусости. Скорее в неопытности и в недостатке информации.

Брюнетка скривила свое красивое лицо в гримасе, давая понять, что ее мало интересуют мои мотивы.

— Что вы предлагаете? — все тем же холодным тоном поинтересовалась она.

Я пожал плечами.

— Трудно сказать! Наверное, я хочу диалога.

Снова недоуменный взгляд женщины.

— Я имел ввиду, обсуждения! — поспешил я поправиться.

Снова возникла пауза. Я пил вино маленькими глотками, не понимая вкуса.

— Ну что же, давайте обсудим! — заявила она в конце концов. — Какие именно моменты вы хотите предложить на обсуждение?

Я почесал подбородок и задал первый вопрос:

— Почему вы одна?

Модель не стала уточнять что именно я имею ввиду. Она ответила сразу, не обдумывая:

— Потому что мне нужна только я сама.

— А восхищение? Вы же нуждаетесь в восхищении? Иначе вы не выбрали бы такую профессию.

— Я нуждаюсь в зеркале, которое будет отражать меня целиком. Восхищение — это и есть зеркало. Оно помогает мне сознавать себя и собственную ценность.

— Тогда почему вам холодно?

Выражение ее лица стало еще более грустным. Она склонила голову к плечу и увела взгляд в сторону.

— Почему? — настаивал я. — Может зеркало не всегда показывает то, что хочется видеть?

— Зеркало холодное само по себе, — ответила девушка. — Оно не может греть. А показывает оно только то, что есть на самом деле.

— И вам не важно с какого ракурса заглядывать в это зеркало?

— Я модель и видела себя со всех возможных ракурсов. И только внутрь себя заглянуть невозможно. Будь у вас хоть тысяча зеркал — прямых и кривых, как в объективах фотоаппаратов.

— Именно там тепло! — воскликнул я.

— Там? Где? В объективе фотоаппарата?

— Внутри себя!

Марина не ответила и отвернулась к окну.

Я посмотрел на нее в упор, на этот раз без неловкости и стеснения. Казалось кисть просится сама описать ее.

Высокий рост и великолепная фигура. Идеальный овал лица. Высокая линия бровей. Большие темно-синие глаза, смотрящие строго и холодно. Маленький рот со слегка пухлыми губами. Длинные прямые черные как смоль волосы, обрамляющие лицо и спадающие на плечи. Ей лет тридцать, не меньше. Разве в таком возрасте еще работают в модельном бизнесе?

Откуда мне знать?

Но у меня большие возможности сегодня.

— Может стоило бы позволить кому-нибудь другому посмотреть вам внутрь? — снова заговорил я, продолжая любоваться ею. Солнце заглянуло в помещение и луч хорошо осветил ее облик. — И тогда не будет нужды в зеркале. Есть те, объектив которых настроен на тепло. Я точно знаю, что есть!

Марина со снисходительным недоверием глянула на меня и элегантно махнула рукой.

— Делайте, что хотите! — сказала она. — Я сразу говорила, что не нужны никакие диалоги. Будет то, что будет.

***

Дверь в квартиру была серого цвета. Скучная, невзрачная и безликая, как и множество подобных. Сейчас я вспомнил, что должен быть номер 95, но на двери это не было указано. Впрочем, это совсем не важно.

Я нажал на кнопку звонка. Ничего не произошло. Либо я не слышал трелей из-за звуконепроницаемости двери, либо звонок просто не работал. Скорее всего, последнее.

Мне пришлось несколько раз постучать.

Сразу же послышались небыстрые шаги, опровергая предположение о звукоизоляции, и, вскоре, дверь отворилась. Невысокий, лысеющий мужчина лет сорока появился в полумраке прихожей. В руках его был журнал, а на лбу большие очки. Одет он был в домашний халат и тапочки.

— А! Это вы! — произнес он и посторонился, приглашая меня войти.

Хозяин не выглядел равнодушным. Скорее был рад моему приходу, чем наоборот. Не выпуская из рук глянцевое издание, раскрытое на развороте, где красовалось какое-то красочное фото, мужчина изобразил радушную, но немного робкую улыбку.

— Давайте пройдем на кухню? — предложил он. — В комнате у меня беспорядок.

Я не удивился огромному количеству фотографий разного размера, висевших на стенах в прихожей. Они были в рамках и без них, цветные и черно-белые. Было темно и содержание их расплывалось, но смотрелось все это вполне уместно. Я даже подумал, что комната, наверное, вообще превращена в выставку. Но туда меня не позвали, поэтому пришлось пройти на крохотную кухоньку, типичную для хрущевской однушки, и взгромоздиться на табурет у небольшого стола.

Хозяин захлопотал у допотопного эмалированного чайника, что стоял на газовой плите.

— Сейчас будет чаёк! — объявил он, зажигая конфорку от обыкновенной спички.

Я хотел было попросить кофе, но быстро передумал.

Вскоре на столе появилась вазочка с печеньем и две чашки с чаем из пакетиков. Хозяин продолжал улыбаться, размешивая ложечкой сахар.

— Я знал, что вы придете! — сказал он. — Это было предсказуемо.

— Вы не рады?

— Ну что,