— Я понима тебя. Я понимау тебя. Я понимаю тебя.

Заговорить так и не получилось. Конечно, я быстро ухватил главное: «да», «нет», «стоять», «говори». Но в моем исполнении слова звучали чуждо и непривычно. Уверенный, что никогда раньше не знал этот язык, тем не менее я его прекрасно понимал. Более того, я чувствовал, что женщина говорит с небольшим акцентом. Не то чтобы язык был для нее не родным, скорее все выглядело так, как будто она родилась и выросла далеко от тех мест, где учил его я. Вот тут-то и была самая большая загадка.

Краткая история, бегло поведанная мне незнакомкой, которую, как я позже выяснил, звали Сурдара, окончательно выбила почву из-под моих ног.

Это не санаторий и не больница. Это мой дом. Я — Илия, я — хозяин. Хозяйка вместе с сыном и Владыкой уехали на север. Я живая легенда — человек, который сражался с какими-то скелле за жизнь Аса — моего сына. Владыку зовут Сам. Хозяйка — Ана, моя жена и тоже великая скелле. И уже заговорщическим шепотом, с оглядкой на дверь: я — эль. Самый настоящий!

После этой информации Сурдара долго испытующе смотрела в мои глаза. Пришлось соответствовать — хмуриться, делать вид, что не время и не место обсуждать такое. Удалось отбиться — не было никакого желания соглашаться с чем-либо, о чем у меня нет ни малейшего понятия.

Окольными путями выведанное «где» помогло мало.

— Как где? А-а! В поместье Владыки. Ну, к северу от Арракиса, в «соури». — Пауза, мое «где?». — Где Арракис? На Дону, где же еще?

Окончательно добила меня фраза: «Тебя спасла Хозяйка. Ана привезла тебя на яхте Владыки из-за океана. Ты очень сильно болел, а может, и не болел — кто вас, элей, знает, но теперь, похоже, скоро поправишься».

Я что, в Америке? Или в Австралии? Никак не мог вспомнить имя моей жены, но был уверен, что ее точно зовут не Анна. Пользуясь моим замешательством, Сурдара выскочила из комнаты и пару минут спустя — я все это время сидел, уставившись в темное окно, и пытался нащупать хоть какую-то связь между собственными воспоминаниями и этой безумной историей — она вернулась с миской незнакомой каши и самой настоящей деревянной ложкой.

Под потоком информации, в которой я уже даже не пытался разбираться, настолько она была мне чужда, быстро смолотил оказавшуюся необыкновенно вкусной сладковатую кашу с кусочками каких-то по виду макарон кисловатого вкуса.

Сурдара откровенно радовалась моему аппетиту и, когда я закончил, внезапно хлопнула в ладоши.

— Совсем забыла! Прости, хозяин Илия. Здесь в столе — твои вещи. Не все, конечно. Но Хозяйка сказала, что это самое ценное, что есть у тебя.

Она выдвинула уже знакомый мне ящик, и я честно кивнул, показывая, что узнал их.

— Утром принесу одежду. Вода на столе. Если что-то понадобится, просто крикни — я сплю чутко. Не переживай — буду немедленно. Теперь, если Илия не против, я бы пошла, — устало и вопросительно она смотрела на меня. — Надо выспаться.

Только тут я заметил, что моя собеседница держится из последних сил. Это я чувствовал себя выспавшимся, а для нее, похоже, была глубокая ночь. Я замахал руками, отправляя ее, уверяя всем своим видом, что со всем справлюсь — я же эль, а на самом деле торопясь избавиться от рассказчика, каждым новым словом вгонявшего меня в пучину фрустрации. И это было на самом деле так. Я хотел знать, как здесь очутился и что произошло, а вместо этого получал все новые загадки. Понемногу нарастало внутреннее напряжение и даже раздражение. Желаете еще порцию фантастического бреда? Нет, спасибо! Достаточно.

Проводя Сурдару, я выглянул за входную дверь. Интересно, но психологически я чувствовал себя как бы ограниченным в перемещении. Причина была банальна: трусы — моя единственная одежда. За дверью обнаружилась уходящая вниз и вверх шахта лестничного пролета и пара небольших боковых коридоров. Знакомые шарики-светлячки не вполне справлялись с освещением, и лестничные марши тонули в сумраке. Сурдара направилась куда-то вниз, я постоял минуту, прислушиваясь и разглядывая окружение. Все тот же стиль — много дерева, изящные, хотя и простые формы деталей отделки, довольно широкие марши лестниц. Меня ждал комод, и я вернулся.

Говоришь, это мои самые ценные вещи? Вот ими и займемся.

На единственном предмете мебели, кроме кресла, обнаружилась небольшая подставка под светящийся шарик, на которую я до того не обратил никакого внимания. Длинная бронзовая ножка бокала заканчивалась ложбинкой с лепестком, закрывавшим ее сверху, — очень удобно. Шарик, покинув женскую ладонь, уютно расположился в отведенном месте, закрытый от моих глаз бронзовой завитушкой, освещая лишь поверхность стола — получилась настоящая настольная лампа.

Итак, что тут у нас? Вот первая самая ценная вещь — картонка. Взяв ее в руки, я сразу почувствовал, что ошибался, — картонка оказалась довольно жесткой, миллиметра три толщиной, и скорее всего была сделана из какого-то пластика. Ровная, почти белая поверхность, никаких деталей или надписей, лишь аккуратный прямоугольник черного цвета в углу. Я перевернул ее, и пульс резко подскочил, руки задрожали — и не потому, что вся обратная сторона была занята солнечной панелью — я узнал ее по характерному очень темному цвету с синеватым отливом и тоненьким, едва видимым под светом чудо-шарика прожилкам токопроводящей схемы. Я едва не заорал от восторга, так как на самом краю мелким шрифтом, почти сливающимся с задником этого устройства, был напечатан QR-код, название неведомой мне компании, сакраментальное «Made in PRC» и еще цифры и буквы — вероятно, модель устройства. О том, что это такое, у меня не было ни малейшего понятия. Но вся толщина картонки намекала, что солнечная панель на заднике никак не была ее главным функционалом. Если есть электричество, то его надо немедленно использовать. Подумав это, я с аккуратной нежностью бережно положил картонку задником вверх под свет лампы. Ясно, что она не заменит могучего солнца, но, если он хотя бы пискнет, у меня будет шанс разобраться, что это.

Следующей на свет появилась небольшая карточка размером со стандартную кредитку и практически такой же толщины. Одна сторона ее оказалась идентичной по виду передней части картонки — почти белый пластик без каких-либо деталей. Зато на обороте обнаружилась куча информации. Во-первых, русский текст заглавными буквами сообщал, что у меня в руках «Сириус». Переливающаяся радугой голограммы огромная звезда в углу разбрасывала свои лучи по темному заднику, украшенному россыпью звездного неба, и, по-видимому, должна была обозначать именно его. По нижнему краю шла длинная шкала с непонятной надписью — «Рецикл». Между ними раскинулась шахматная доска из таинственных значков без подписей, среди которых, мне показалось, я узнал символ беспроводной сети, компаса и часов. Значение остальных иероглифов оставалось загадкой. И что с ним делать, с этим «Сириусом»? Чем дальше, тем все страннее и страннее. Я инженер — техника всегда привлекала мое внимание, неважно, относилась ли она к моей специальности или просто была очередной новинкой материальной культуры человечества. Но никогда раньше ничего подобного я не видел, несмотря на то, что эти «картонки» выглядели как обычные потребительские устройства — чего стоили, например, значки без подписей, намекавших на их общеизвестность.