Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Олеся влетела в минимаркет с таким грохотом, словно на ней были доспехи тевтонского рыцаря: едва не вынесла дверь, гулко грохнувшую о стену, и почти сорвала с гвоздя «музыку ветра». Китайский сувенир зазвенел всеми своими колокольчиками сразу – обиженно, разгневанно и испуганно, совсем не так, как полагалось хранителю гармонии.
Продавщица от неожиданности едва не выронила из рук бутылку пива, но, проявляя чудеса акробатической ловкости, успела её поймать и быстро вернуть на полку.
Олеся, ощутив, наконец, себя в безопасности, вернулась к своей привычной решительности.
– Нам надо позвонить!
Продавщица, критически оглядев дохромавшую до прилавка Настасью, изрядно перемазанную кровью и грязью, молча кивнула на телефон.
– У нас карточки нет, или… чего там надо… – в голосе Петрушенко прорезались истерические нотки.
– Ничего не надо, 02 – бесплатно, – шепнула Рыжая и поспешно оттащила подругу от кассы.
Настя позвонила сама, удивляясь спокойствию в своём голосе, ведь внутри-то всё дрожало, и кровь кипела от дикого всплеска адреналина.
– Убийство в Святогорье, – сказала она. – Сообщила Анастасия Владимировна Романова. Ждём у магазина «Робин Гуд». Да, возле Павловки.
Настя положила трубку.
– Ну и что? Что они сказали? – нетерпеливо вопрошала Олеся.
Анастасия тяжело вздохнула.
– Ждать!
Девчонки вышли на улицу, присели на низкие перила площадки, служившей парковкой для машины. Здесь царила прохладная тень.
Настя достала из рюкзака фляжку и носовой платок, чтобы отмыть рану на колене, но тут подъехал милицейский «бобик»…
***
– Оперуполномоченный Сысоев Владимир Дмитриевич, – отрапортовал высокий светловолосый парень, первым вышедшей из машины.
Настя и Олеся подскочили навстречу.
Он оглядел растрёпанных, перепуганных девчонок и добавил уже не столь официально:
– Можно, просто Володя! Что у вас тут стряслось, девчушки?
– У нас? У нас стряслось? – рассвирепела Олеся, отпихивая Настю и угрожающе надвигаясь на «опера». – Это у вас тут стряслось! Здесь, на Святогорье, столько народу тусуется: школьники, дети… А у вас под самым носом людей в лесу режут!
– Поспокойнее, гражданочка! Разберёмся, – одёрнул её Владимир. – Имя ваше, кстати, как будет?
– Олеся Петрушенко, – буркнула та.
– Хорошо, – он записал что-то в потёртую кожаную папочку, которую держал в руках. – Нос наш от Святогорья, кстати, далеко… Следить там за порядком – обязанность кордонов и лесников. Ладно, ближе к телу, то есть к делу...
– Мы видели ритуальное убийство, – сказала Настя спокойно.
Рыжую очень настораживало собственное хладнокровие. Как бы оно потом не вылилось в настоящую истерику…
Сысоев сразу же переключил своё внимание на неё.
– Где? Как?
– У подножья Воронова утёса, только не с той стороны, где туристы обычно, а с восточного склона. Там заросли черёмухи, болотце…
Владимир понимающе кивал головой, слушая внимательно.
– Так… Значит, эта секта с восточной стороны Воронова утёса? – уточнил Сысоев. – Всё ясно. Я эти места знаю, как свои пять пальцев. Мальчишкой всё здесь излазил. Найдём ваших «шаманов». Это их рук дело? – поинтересовался Владимир, бросив взгляд на её ногу.
– Нет. Это я упала, когда убегала, – ответила Настя.
Вспомнилась дикая боль и обречённая мысль в голове: «Всё. Конец! Сейчас схватят».
А ещё… удаляющаяся спина Олеси.
И, наверное, впервые в жизни, души коснулась горькая обида – скользкая, холодная и неприятная, как змея. Эта гнилая мысль заползла в сознание и шепнула прямо в сердце: «А ведь она не остановилась. Она тебя бросила. Олеся… Лучшая подруга! И не подумала оглянуться, помочь».
Настя ощутила болезненный укол совести, ей стало стыдно за собственные мысли, сомнения, и она тут же попыталась оправдать подругу.
«Леся просто была напугана, панически напугана, потому и бежала, не разбирая дороги. Она и не поняла даже, что я упала», – успокоила себя Рыжая, но гаденькое чувство сомнения уже засело глубоко внутри, распуская ядовитые колючки зародившейся обиды.
– Олег, – окликнул Сысоев молодого парня, стоявшего возле машины, – сними показания!
Тот кивнул и подошёл к ним ближе.
Владимир, обернувшись, к девчонкам пояснил:
– Олег запишет сейчас всё, что вы видели. Расскажите ещё раз, подробно, а так же ваши телефоны, адрес! Вам придётся пройти свидетелями по этому делу. Так что будьте готовы – ещё не раз встретимся. Ну, а мы едем ловить этих ваших сатанистов.
– Как? А мы что, не с вами? – удивилась Олеся. – Вдруг вы без нас не найдёте!
Настю передёрнуло от мысли о возвращении на место убийства. Видеть вновь залитую девичьей кровью каменную площадку ей не хотелось вовсе!
– Справимся без вас, – Сысоев словно прочитал мысли Насти. – А вы расскажите Олегу всю историю ещё раз и отправляйтесь домой!
– А позвонить вам можно? – Олеся соблазнительно улыбнулась. – Узнать, чем всё закончилось…
«И тут случая не упустит!» – разозлилась Настя.
– Я сам позвоню. Впрочем, вот мой телефон, – Сысоев протянул Олесе клочок бумаги. И, уже садясь в машину, добавил: – Не принимайте всё слишком близко к сердцу! Такое нынче случается сплошь и рядом.
Милицейская машина уехала.
Олег терпеливо выслушал и записал рассказ подруг.
После чего Настя, наконец, отмыла свою ногу. И, кое-как приведя себя в порядок, они пошли назад к остановке.
– Слушай, сколько ей было лет … этой девчонке, как думаешь? – спросила Олеся.
– Не знаю, – ответила Рыжая, подходя ближе к дороге, так как на горизонте показался автобус. – Давай поговорим обо всём потом! Потом, Леся. Вечером, завтра, через неделю – только не сейчас. Ладно?
Голос у Насти был таким измученным, что Олеся только кивнула, соглашаясь.
Всю дорогу до дома они ехали молча. Потом коротко попрощались и разошлись.
Дома у Насти никого не оказалось.
Записка на кухонном столе гласила: «Доча, я у Дениса. Надо посидеть с Алёшей. Буду только завтра. Мама».
– Ну вот! – вздохнула Рыжая. – Почему именно когда тебе кто-то нужен, всегда остаёшься одна?
На Настю навалилось страшное чувство одиночества. Словно во всём мире больше никого не осталось.
Она тут же пошла в ванную, сбросила всю одежду прямо на пол и забралась под душ. Стекавшая по лицу вода приносила успокоение, забирая тоску, разрывавшую душу в лохмотья.
Нервы, наконец, сдали, и Настя расплакалась. Тонкие струйки смывали слезы с её лица и уносили прочь.
Долго-долго стояла она вот так, став частью воды и отдавая ей пережитый
