Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хриплый голос её далеко разнёсся в абсолютной тишине, эхом прокатился по скалам.
– Ну, иди же сюда! Возьми их, возьми часы, и будешь свободна! Обрети власть над своим временем!
Настя вновь чувствовала, как слабеют ноги, но она всё равно спешила вперёд: падала, вставала, вновь падала и ползла на четвереньках.
А ведьма хохотала злобно, над никчёмностью и слабостью девушки.
– Возьми их! – крикнула она.
И в тот момент, когда Настя уже была готова схватить серебристый браслетик, «ведьма» швырнула их вниз со скалы.
Настя подалась к краю, и взору её предстал огромный котлован, ущелье, пропасть, всё дно которого было усеяно часами, самыми разными: ручными, будильниками, огромными настенными курантами, часами с кукушкой, с маятником…
И всё это тикало, звенело, пищало так, что мозг вскипал от дикой какофонии.
«Бездна Времени… – пронеслось в голове у Романовой. – Как же я отыщу здесь то, что нужно мне?»
Настя вскочила и попятилась.
Но ведьма уже толкнула её в спину, и она рухнула вниз…
Но не разбилась, лишь замерла, задохнулась на мгновение от дикой боли удара.
А потом Настя ползала по дну и искала свои часы, но не могла найти их. Она рыдала, растирая по лицу слёзы, хватала маленькие, тикающие, как бомбы, механизмы и понимала, что ей никогда не отыскать те, что могут её спасти.
А сверху, как из «рога изобилия», падали, падали, падали новые часы, погребая под собой её последнюю надежду.
***
Настя стала тенью, невыносимо нервной тенью…
Она вздрагивала от каждого звука. Ни на минуту не оставалась в темноте. И всё чаще приходила к мысли, что начинает сходить с ума.
Мама переживала из-за странного поведения дочери, покупала ей валерьянку и успокоительные посерьёзнее. В сердцах говорила, что Настя смотрит слишком много «ужастиков» и читает слишком много «своих сказок».
Но Настя не боялась ни книг, ни фильмов – случилось так, что жизнь её стала куда страшнее.
А по ночам она и вовсе превращалась в ад…
– Она на тебя порчу наслала, – сказала однажды Олеся с видом заправского знатока в сфере чёрной магии.
Вообще-то, она в подобные вещи никогда не верила, но, видя, что творится с подругой, навела справки у «знающих» людей и поставила свой диагноз.
Олесю кошмары не мучили. Она уже давно бы всё забыла, но не давала бледная тень Насти, маячившая рядом с видом мученицы.
У Рыжей живыми оставались только глаза – глаза, полные невысказанной тоски и ужаса.
– Точно. Эта ведьма нашла твои часы и сделала на тебя порчу, – упрямо продолжила Олеся. И добавила тихо, со страхом в голосе: – Может, даже на смерть…
Насте уже и самой такие мысли приходили в голову. Но что толку от мыслей, ведь как помочь самой себе, она по-прежнему не знала.
Прошёл уже месяц. Золотой сентябрь растерял половину своей яркой нарядной листвы. Дожди затягивали небо бесцветными тучами, тяжёлыми и тёмными, как ночи Насти. Всё вокруг казалось увядающим, умирающим…
И, глядя в окно на размытые осенним туманом очертания домов, машин и силуэты людей, Настя всё чаще осознавала, что жизнь её летит куда-то вниз, по наклонной плоскости, летит в тартарары.
Даже в дроби дождя на подоконнике Насте чудилось тихое тиканье часов из её ночных кошмаров.
Тик-так, тик-так…
И каждая секунда может стать последней.
Тик-так, тик-так…
Это уходят последние дни, а может, часы или даже минуты её жизни.
Ещё один удар Маятника, и Нить Судьбы оборвётся…
Круг замкнулся
Круг замкнулся
Ещё не сгустились тени,
Но всё холоднее высь.
Бичуя опустошенье,
Над сердцем ветра взвились.
О, канувшие удачи,
Которых не нужно мне!
О, сон, что живёшь иначе,
И жизнь, что ведёшь во сне!
Взвевайтесь ветра над глушью,
Простёршейся мглы ночной!
Безлюдье пугает душу
Бескрайнею тишиной…
И, слёзы тайком глотая,
Вперяешься в миражи…
О, жизнь ты моя пустая
Хоть кто я такой, скажи?
Ф.Пессоа, перевод Б.Дубин
– Не поняла? Что сие значит? – Олеся, зашедшая утром за Настей, чтобы вместе ехать в институт, одарила подругу недоумевающим взглядом.
Нет, сегодня Настя не проспала. Она была уже вполне готова…
Только вот к чему?
Потёртые джинсы, старый свитер крупной вязки (за узор, в виде сцепленных между собой колечек, и стальной цвет Рыжая прозвала его «кольчугой»). Волосы собраны на затылке в «конский хвост». Никакого макияжа на лице.
На тумбочке в коридоре замшевая ветровка и кожаный «походный» рюкзачок.
А у двери, на коврике с милой надписью: «Добро пожаловать!», стоят готовые сорваться в путь берцы с высокой голяшкой и толстой подошвой. Такие ботинки можно даже как средство самообороны рассматривать! Если кому-нибудь таким башмаком «засветить» – мало не покажется…
Словом, весь вид Настасьи заявлял о том, что Рыжая куда-то собралась, но явно не в институт… Потому как на занятия её в таком виде и силой не загонишь.
Изумление на лице подруги читалось так отчётливо, что Настя сжалилась и решила прояснить ситуацию.
– Я больше так не могу! Я устала, – сказала Настя, присаживаясь на уголок тумбочки.
Олеся сочувственно вздохнула – вероятно, ей расхотелось возмущаться и взывать к совести.
– Я иду туда.
– Куда? – проворчала Петрушенко, уже зная ответ.
– На Воронов утёс.
– Рыжая, ты заболела или головой ударилась? – терпеливо начала Леся, словно беседовала с маленьким ребёнком. – Кто-то говорил, что в скалы больше ни ногой! Или мне память изменяет? Настёнок, какого чёрта ты там забыла? Тебе мало прошлого раза? Зачем ты туда пойдёшь?
– Так надо! – упрямо заявила Настя. – Постой, не перебивай, послушай!
Олеся поджала губы, всем видом показывая, что выслушать готова, но заранее не одобряет затею Романовой.
– Я, в самом деле, заболела. Вернее… Я знаю, что ещё немного, и просто свихнусь! Я должна найти способ помочь себе. Только я сама – никто другой! Ты даже представить себе не можешь, Леся, что такое эти ночные кошмары! Они мне всю душу вымотали, в клочья нервы изорвали, все силы выпили. Живу, как на краю пропасти… Сегодня вот контрольная, а мне до этого дела нет. Потому что, какая тут может быть учёба, если меня сегодня всю ночь опять истязали?! Ты знаешь, как это – каждую ночь умирать? Чувствовать, как тебя убивают. До мельчайших деталей… Всё это чувствовать! Снова и снова!
– К этому можно привыкнуть,
