больше ничего не держало. Сдаваться этим ублюдкам я не собирался и не собираюсь. У меня своя правда. Драгоценная дочь вернулась к родителям, а я остался один.

– И ты сбежал? Сбежал, не попытавшись отомстить? – снисходительно уточнил Беркут.

Я прищурился и процедил:

– Что Мирея дала мне? Родителей, которых по чьей-то прихоти забрали навиры? Обвинение в темном колдовстве, которого я не совершал? Умирать по вине богачей, решивших, что их дочери не подходит простой рабочий, слишком бездарно. Меня предала эта продажная система, и я не выстою в одиночку в бою против нее. Жизнь одна, и я предпочту пожить подольше.

Беркут молчал, задумчиво барабаня пальцами по столешнице. Морщина меж его сведенных бровей не сулила мне ничего хорошего. Если командир отряда наместницы прогонит меня, к ней самой уже будет не подобраться. Так и уйду ни с чем. Впрочем, почему ни с чем? С позором…

– Недалеко от Адрама я наткнулся на отряд навиров. Как видите, они здорово отделали меня, но я сумел спрятаться в тенях и ускользнуть. Навиры долго гнались за мной, но найти не смогли.

– У тебя есть власть над тенью? – изумился Беркут.

Я коротко кивнул и продолжил:

– Я много слышал о наместнице Амаль и ее отряде колдунов, поэтому решил попытать судьбу и попросить у нее убежища. Мой дар в ее распоряжении.

Беркут снисходительно ухмыльнулся. Неужели не поверил в мой колдовской талант?

– Ты же понимаешь, что у нас есть шпионы в Мирее? – процедил он. – И если они разузнают что-то, что ты от нас скрыл…

– Я был честен с вами. Могу повторить свой рассказ в присутствии чтеца тела. Уверен, хоть один такой служит наместнице.

Конечно же, я прекрасно знал, что это далеко не так. Чтецы тел, кому под силу прочесть сердцебиение и дыхание, были слишком редкими колдунами, чтобы навиры позволили ускользнуть хоть одному. Людей с такими необычными дарами в особое войско императора вербовали с детских лет, где их силы чествовали по достоинству.

Беркут многозначительно кивнул и открыл рот, чтобы продолжить, но не успел.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ворвалась статная девица в той же форме, что и у здешних солдат, но совершенно черного цвета. Кожаная броня крепко обхватывала ее тело, к портупее крепились двое ножен с кинжалами, а руки покрывали перчатки. Непослушные кудрявые волосы цвета воронова крыла выбивались из длинной косы. Это смотрелось бы забавно, если бы не гримаса гнева, застывшая на ее лице. Девица не потрудилась даже постучать, а это значило…

Перед нами предстала сама наместница воеводы Нарама, его младшая дочь Амаль. Девчонка, которой вот-вот стукнет двадцать, уже шесть лет держала в страхе Варосские земли. Люди с придыханием твердили о ее жестоком нраве и быстрой расправе. Она не щадила предателей, держала жителей города в железном кулаке, создала собственный отряд верных колдунов и окружила себя ими. В голове у этой девчонки жили демоны, не иначе! О ее силе не судачил только ленивый, как и о матери – сильнейшей ведьме Даира, приворожившей воеводу и родившей от него дочь. Люди сплетничали, что ребенок, рожденный от приворота, не человек, а зверь. Амаль и была им – зверем, которому дали в руки власть. И этой властью она упивалась.

Я невольно поежился под пронзительным взглядом черных глазищ. Наместница будто бы видела меня насквозь! Я поспешил отвести глаза, но сию же секунду мысленно дал себе подзатыльник и напомнил, что ни одна ведьма не обладает даром контролировать сознание человека. Силу им дает природа: земля и огонь, вода и ветер. Колдуны же могут обладать абсолютно любыми талантами, плести заклятия и насылать проклятия. Мы не от матери-природы, мы – от демонов. Так, опять же, судачит людская молва.

– Ну и вонь, – сморщив нос, проворчала она и распахнула настежь большое окно. Свежий вечерний воздух живительной прохладой ворвался в душный кабинет, прояснив мои мысли.

– Этот человек пострадал от навиров. Они убили его родителей, – устало произнес Беркут, и наместница вновь сосредоточила на мне свое внимание. – Он просит убежища, но я склоняюсь к тому, чтобы отказать. Этот парень – преступник в Мирее. Его будут искать и, возможно, придут в Вароссу, ведь о вашем отряде ходит громкая слава. Зачем нам проблемы с навирами?

– Скажи-ка, бродяга, за что тебя преследуют навиры? – отмахнувшись от Беркута, отрывисто спросила Амаль.

– Меня оклеветали родители невесты, когда мы сбежали, чтобы тайно пожениться. Они убедили навиров, что я околдовал их дочь и увез насильно. Думаю, ее отец хорошо заплатил им. Навиры убили моих родителей, уверенные, что те знают, как меня найти. А они не знали.

– Почему ты не пошел к воеводе? – Амаль язвительно изогнула бровь. Ее оказалось не так-то просто разжалобить даже слезливой историей о навирах.

– Кто станет слушать простого рабочего? Навиры – элита, воины самого императора. Разве мог я обвинить их во взяточничестве? Мое слово против слова их командира – пыль. Я не хочу заканчивать жизнь на главной площади Адрама. Позвольте мне послужить вам. Я властвую над тенями и благодаря отцу неплохо натаскан в военном деле. Я мог бы стать одним из ваших солдат.

В черных глазах ведьмы не было сочувствия. Лишь снисхождение и брезгливость, столь явные, что мои зубы невольно скрипнули от злости. Она поджала губы и вновь сморщила нос, будто говорила с отребьем. Давно на меня не смотрели именно так – со склизким пренебрежением, столь же мерзким, сколь и оскорбительным.

– Мне не нужны новые солдаты. Эти люди – не чета тебе, перебежчик. Ты сбежал, чтобы спасти собственную шкуру. Да, мне жаль тебя и твою семью. Навиры – злобные твари, не щадящие ни стариков, ни детей. Но ты не достоин быть частью моего отряда. В рядах самоотверженных воинов тебе не место.

Она замолчала и окинула меня красноречивым высокомерным взглядом. Моя трусость вынесла мне приговор. Сбежавшему преступнику не найдется места в поместье наместницы. И это стало первой ошибкой в плане, составленном впопыхах, но с большими надеждами.

– Я всей душой ненавижу навиров за их бесчинства, поэтому позволю тебе остаться, – вновь заговорила Амаль. – Отправляйся в дом прислуги и найди Алию. Она подыщет тебе работу. И постарайся больше не попадаться мне на глаза. Я предпочту больше не вспоминать, что сжалилась над трусливым перебежчиком и приютила его. Мое решение может и измениться.

Амаль жестом приказала мне убираться. Я поднялся на ноги, ощущая себя куклой на шарнирах. Ее омерзительные слова отдавались внутри. Умалишенная ведьма стала вершительницей моей судьбы! Что может быть