И пускай я лишь слегка удивился, выказав это одной приподнятой бровью, этому предприимчивому молодому человеку этого хватило.

— Признаться, я удивлен местом вашего обитания. Тут все слишком просто, — проходя в дом, я решил откровенно ответить моему возможному невольному информатору.

— Мне нравится простота, тогда как лишний лоск привлекает ненужное внимание. Поверьте, я найду куда потратить заработанные деньги, вместо вклада в огромные особняки. Маленький дом проще содержать, охранять и поддерживать в порядке. Тогда как замки требуют другого уровня заботы.

— Тут я согласен.

Меня провели в гостиную и предложили выпить. Опять же, не особо дорогой напиток в простом стеклянном графине.

— Нет, спасибо. Я на службе.

— Настаивать не буду. Каждый волен сам решать, когда пить, а когда отказываться, — себе Эмиль налил бокал вина, но за всю нашу беседу так его и не пригубил.

Он подносил его к носу и нюхал вместо ожидаемых мной глотков.

— Что вас привело ко мне? Чем я вызвал интерес полковника?

— Меня интересуют ваши отношения с целительницей Эльзой Кенверской.

— Вот как, — Эмиль слегка напрягся на секунду, но потом вновь расслабился. — Простите, если лезу не в свое дело, но насколько я слышал, вы больше не имеете права интересоваться делами этой молодой леди. Вы предпочли другую видеть рядом с собой. И выбор ваш был осознанный.

— Я хочу убедиться, что моя бывшая подчиненная не окажется в затруднительном положении из-за вашего общения. Общество подобного не потерпит. Даже при условии того, что вы и герцог Ранев старые знакомые.

— Мы не просто знакомые. Мы друзья. Как и с Эльзой. И я сделаю все, что угодно, но репутация моих единственных верных друзей не пострадает. Это я могу вам гарантировать, полковник.

— И все же. Какие у вас общие дела?

— Никаких, если официально или через разные источники будут проверять меня и ее. А вот по факту… — он опять принюхался к вину и его взгляд потяжелел. — Полковник Соринь, вы хоть раз видели военнопленных? Тех, кто пришел пытки?

— Да. Мне доводилось.

— Тогда умножьте это на два, ведь в отличии от мужчины женщину ломают, унижая. Ее стараются превратить в нечто стонущее и безвольное, ничего при этом не выясняя. Ее не берегут ради нужных ответов. Тело можно залечить потом, тогда как деньги желательно начать получать, как можно скорее. И чем строптивей девушка, тем под более изощрённых подонков ее подкладывают. Лечить их истерзанные тела и затирать воспоминания я и просил Эльзу. Только ей я мог доверять настолько, что не боялся возможных слухов или огласки. Не все мои спасенные девочки работают в борделях. И им желательно не открывать тщательно хранимой тайны. Для них муж становится «вторым» мужчиной в жизни. А первый… всегда можно придумать несчастную любовь, или надругательство в грязной подворотне, случившееся в соседнем городе, куда она прибыла на ярмарку много лет назад. Или и того проще, можно назваться вдовой, купив в мелком храме подложный документ. В такой ситуации подходит любая ложь, ведь она будет куда краше правды, о которой они мечтают никогда не вспоминать.

— Понимаю. Но вы говорите, что работали с ней в прошлом? Что изменилось?

Эмиль внимательно всмотрелся в меня. Так, словно не мог понять, спрашиваю я его всерьез или проверяю.

— Мы окончили наше сотрудничество по обоюдному согласию. Сейчас я работаю с другой целительницей, которую мне посоветовала графиня. Она тоже надежная и достойная. Ее не пугает огласка, которой я не допущу, будьте уверены.

— С чем связано прекращение ваших деловых отношений? Или это секрет?

— Вы угадали. Это секрет, и более того, я дал клятву, что никто не узнает от меня подробности. Умирать мне не хочется.

— Эльзе что-то угрожает? — озвучил я первую же пришедшую в голову мысль.

А зачем еще она могла взять клятву с него?!

— Все мы можем погибнуть по глупой случайности. Могу вас заварить, что ничего страшного или опасного графиня не собирается затевать. Напротив, желает отдохнуть от суеты и приключений, в которых побывала неоднократно за прошедшие пять лет службы.

— Спасибо за такой ответ. Раз более вы ничего мне не ответите, я, пожалуй, пойду.

Поднявшись, Эмиль отставил бокал и проводил меня до двери. Он продолжал странно смотреть на меня.

— Что вы хотите спросить? Если это не тайна, я отвечу.

— Не спросить. Скорее, попросить. Если что-нибудь случится из ряда вон выходящее, подумайте, прежде чем действовать, несколько раз. И только потом действуйте. Иногда спешка убивает.

— Вы слишком любите говорить загадками, Эмиль желтый, но я услышал вас. До свидания.

Странный разговор со слишком странным сутенером меня совсем не успокоил. Скорее, он указал мне, что я чего-то не знаю. И мне вдвойне жаль, что нельзя узнать у желтого дракона правду и не убить его этим. И все-таки, зачем Эльза взяла с него клятву? Что такого особенного он знает, и о чем я еще не догадываюсь?

Отсчитывать часы до момента, когда я вновь увижу мою девочку, вошло в привычку за неделю. И это был единственный стабилизирующий фактор в моей опостылевшей реальности.

Расследование, откуда взялась Элоизь, двигалось со скрипом. По крови выходило, что ее отец и мать на самом деле ее кровные тетушка и дядюшка. Но, вот загвоздка — не было у них родных братьев и сестер по прямой ветви. Тогда как кровь указывала на очень близкое родство. Двоюродные и прочие родные такой степени родства не показывают.

За более подробным расследованием нужно было ехать в провинцию, где проживала семья Киль до переезда в столицу, и начинать рыться в их архивах. Только в приходских книгах я бы смог найти нужную информацию, так как чувствовал, что не просто так имена не упоминаются в главном архиве государства. Еще большой вопрос, как они оттуда исчезли, ведь проверяющие должны подробно дублировать все сведения. Еще одним способом развеять сомнения, было увидеть их фамильное древо. Не факт, конечно, что и из него не были выжжены неугодные родичи. Но я хотя бы мог увидеть ответвления. И по ним понять, кто их родители. Не бывает так, что артефакт не реагирует на рождение ребенка и не отмечает его самостоятельно на своих ветвях.

В нашем фамильном особняке было подобное, и все имена признанных потомков можно было проследить с первого дракона, взявшего себе имя Соринь, а это без малого семнадцать поколений. Каждая веточка на раскидистом древе имела имя, соединялась с другой веткой, и от их переплетения появлялась новая ветвь. И так было с каждым, кто выжил и завел семью. Если кто-то переходил в другой род или брал иное имя, его ветвь выделялась цветом и становилась не столь яркой, как основные, но не пропадала. Проследить такую ветвь можно было не далее пяти поколений, и подобного считалось достаточно.