Когда действо закончилось, он, однако, не отправился в свойкабинет, а, с минуту помедлив, скользнул за кулисы, с тем чтобы поздравитьзаведующую отделом, француженку, которая прежде работала у Диора.

— Прекрасная работа, Марианна.

Он улыбнулся ей, она же ответила ему голодным призывнымвзглядом. Ей было далеко за сорок, одета она была безупречно — вкус никогда неподводил ее. Стоило Марианне появиться в «Вольфе», как она тут же положила глазна Берни.

— Показ прошел неплохо… Ты согласен с этим, Бернард?

Она произнесла его имя на французский манер. Она влекла ксебе и в то же время казалась совершенно холодной. Пламя и лед… Впрочем, Бернисмотрел совсем не на нее. Мимо пробегали девушки в синих джинсах и простенькихповседневных нарядах, меж ними метались продавщицы, собиравшие драгоценныеплатья, чтобы посетители могли заказать желаемое, — словом, все шло своимчередом. И тут Бернард увидел блондинку — та держала в руках свадебное платье,в котором выходила в конце показа.

— Марианна, что это за девушка? Она из наших или мынанимали ее на стороне?

Марианна проследила за его взглядом, сразу почувствовав, чтовопрос задан неспроста. Девушке было не больше двадцати одного, и она былапрехорошенькая.

— Время от времени она с нами сотрудничает. Онафранцуженка.

Больше можно было ничего не говорить. Девушка посмотрела наБернарда, затем перевела взгляд на Марианну и направилась прямо к ним. Онаспросила по-французски, что ей делать с платьем, и Марианна стала объяснять ей,кому его надо отдать. Все это время Берни смотрел на блондинку едва ли неразинув рот. Заведующая отделом тут же сообразила, что от нее требуется.

Она представила Берни девушке, сказав не только о егодолжности, но и о том, что новая концепция изобретена им. Ей страшно нехотелось делать этого, но у нее не было выбора. Обычно равнодушные глаза Бернивнезапно ожили. Она знала, что ему нравятся девушки, но серьезных увлечений унего нет и не было, по крайней мере так говорили в магазине. Если в товаре онценил качество, то в женщинах скорее количество, или, как говорят в торговле,«объем». Теперь, кажется, этому пришел конец…

Ее звали Изабель Мартен, и ей было двадцать четыре года. Онавыросла на юге Франции и в восемнадцать лет приехала в Париж. Сначала Изабельработала у Сен-Лорана, затем перешла к Живанши. Она идеально подходила длясвоей роли и пользовалась в Париже грандиозным успехом. Поэтому она нискольконе удивилась, когда ей предложили поехать в Штаты. Здесь, в Нью-Йорке, онапрожила уже четыре года. Единственное, чего Берни не мог понять, так это того,почему он не встречался с Изабель раньше.

— Обычно я работаю с фотографами, мсье Фаин. — Ееакцент совершенно очаровал его. — Когда же я услышала о вашем шоу…

Она улыбнулась так, что теперь ради нее он был готов на все.И тут он вспомнил, где видел это лицо. Это были обложки журналов — «Вог»,«Базар» и прочие — просто в жизни она была куда красивее. Манекенщицы редкоработают как в зале, так и с фотографами, Изабель же это удавалось — иудавалось с блеском. Берни стал рассыпаться в похвалах:

— Это было удивительно! Совершенно замечательно, мисс…ммм… мисс…

Он совершенно не помнил ее имени.

— Изабель, — напомнила блондинка, улыбнувшись.

Он тут же предложил ей провести вечер в «Каравелле». Всепосетители смотрели только на нее. После этого они пошли танцевать в «Рафлз».Он боялся потерять, боялся отпустить ее. Наверное, впервые в жизни онпо-настоящему потерял голову. Броня, в которую Берни одел себя после уходаШилы, растаяла в руках Изабель как воск. Ее волосы были почти белыми, и, чтопоразительно, это был естественный их цвет. Она казалась Берни самым красивымсуществом на всем белом свете, и с этим трудно было не согласиться.

Лето этого года они провели в Истгемптоне. Он снял небольшойдомик, и каждый уик-энд Изабель приезжала к нему. Оказавшись в Штатах, она тутже увлеклась известным фотографом, работавшим в журналах мод, через пару летместо фотографа занял земельный магнат. Однако с появлением Берни обо всехостальных мужчинах Изабель словно забыла. Это было волшебное время: он брал еес собой повсюду, она участвовала в показах и позировала для фотографа, онтанцевал с ней до утра…

Однажды Берни пригласил на обед мать. Тогда же, за обедом,та спросила его:

— Ты не думаешь, что для тебя она… дороговата? ;

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да она же из этих новоявленных штучек! Как ты будешьвыходить из положения?

— Ты герой где угодно, но только не в своем родномгороде — так, кажется, говорят? Должен признаться, не очень-то это вдохновляет.

Его восхищал синий костюм от Диора, в который была одетамать. Он купил его во время своей последней поездки за границу. На материкостюм сидел великолепно. Говорить же с ней об Изабель ему не хотелось. Он незнакомил и не собирался знакомить с Изабель своих родителей. Встреча двух этихмиров не привела бы ни к чему хорошему, хотя отцу — Берни в этом не сомневался— Изабель должна была понравиться. Она понравилась бы любому мужчине.

— Скажи хотя бы, какая она?

Мать, как это бывало и всегда, не сдавалась.

— Она очень приятная девушка, мама.

Мать усмехнулась:

— Надо выражаться точнее. Она, вне всяких сомнений,красавица.

Фотографии Изабель она видела буквально всюду, она любилаговорить о ней со своими подругами. Например, у парикмахера — «вы видите этудевушку?., нет, нет — на обложке… ее постоянно видят с моим сыном…»

— Ты что — любишь ее?

Мать спросила об этом без тени смущения, Берни же вдругзамялся. Он не был готов к такому вопросу, хотя безумно любил Изабель. Ужслишком памятным оказался для него Мичиган… Ему вспомнилось обручальное кольцо,подаренное им Шиле в День святого Валентина, которое она швырнула ему в лицо…Его планы, его мечты… То, как она ушла из его жизни, унося в своей дорожнойсумке его сердце… Оказаться в таком же положении еще раз ему ох как нехотелось, и потому он всеми силами пытался защитить себя. Впрочем, ИзабельМартен была исключением…

— Мы очень дружны.

Ничего другого в голову Берни не пришло. Мать изумленноуставилась на него.

— Надеюсь, вас связывают не только дружеские отношения?

Глядя на мать, можно было подумать, что она подозревает сынав гомосексуальных наклонностях. Берни рассмеялся:

— Ну хорошо… Не только дружеские… Но это не означает,что мы собираемся пожениться. Все понятно? Теперь довольна? Тогда скажи — чтомы будем заказывать?

Он заказал бифштекс для себя и рыбное филе для матери. Всеостальное время они говорили исключительно о его работе. Они стали почтидрузьями, хотя он виделся с родителями куда реже, чем после своего возвращенияв Нью-Йорк. Свободного времени у него практически не было, с появлением же вего жизни Изабель времени этого не стало вообще.